– Ведь если вы не будете осторожны, то окажетесь внутри него, он съест вас, он выплюнет вас. Лучше держитесь подальше…
Я тихо спустился в кубрик. Тим подскакивал и заливался, стоя в середине круга из матросов.
– Взгляни на знак, что гласит “Берегитесь…”, – черт, я-то должен знать, это я его поставил! – взгляни на знак, что гласит “Берегитесь Чудовища Пиратской Бухты”!
Песня закончилась. Я зааплодировал.
Все обернулись на меня. Из бравого моряка Пиратской Бухты Тим мгновенно превратился в застуканного матроса. Я не злился, если вдруг это вас тревожит. Ну что вы, музыка – это ведь искусство. Хмыкнув и скрестив руки на груди, я спросил:
– Ну, моя ты певчая птичка, почему меня послушать не зовем?
Вдруг откуда-то из тени выступила тонкая фигурка.
– Капитан, это я виновата, – Розет начала нервно теребить волосы. – Мне не спалось, и я-я…
– Разбудили моих матросов?
Она открыла было рот, чтобы ответить, но тут уже Тим начал:
– Нет, Дюк. Мадемуазель Розет никого не будила. Я… у меня…
– Так, все, избавьте меня от ваших распинаний, – я повелительно поднял руку. Он замолк. – Я ведь ничего не говорю, верно? Просто если завтра вы будете спотыкаться о собственные мешки под иллюминаторами, это будет целиком и полностью ваша вина, поблажек не будет. Ясно?
– Да! – хором крикнули они.
– Хорошо. Тогда спокойной ночи и это… потише, договорились?
– Да!
Я повернулся с намерением уйти, но тут Тим крикнул:
– Капитан!
– Чего тебе, соловей?
– Посиди с нами.
– Я буду вам мешать, – усмехнулся я.
– Нет, нет, не будешь! – продолжал мой фальшивый, но душевный хор.
Я подумал, почему нет?
– Эхх, ладно, – я уселся чуть поодаль от них.
– Какую теперь? – спросил Тим.
Со всех сторон донеслись предложения. Я увидел, как Тим наклонился к Розет, и она шепнула ему что-то на ухо. Он улыбнулся и сказал ей что-то в ответ. Она зарделась, но все же встала рядом с ним. Тим отбил ритм и они запели:
– Весело мы плыли вдаль, хотя сильны были волны. Вниз по волнистой реке, вместе с песней…
– Забытая легенда пыталась нас спасти. О, ее звали Лорелея. Будь осторожен, тебе не устоять!..
Если отбросить всю вредность, голос у этой парочки есть. У Тима очень чистый, ровный голос. А у Розет… Ну, как внешность ангела, так и голос его же. Очень интересно, что бы сказала Шеба, подумал я. Я откинулся и закрыл глаза. Хоть бы увидеть ее еще хотя бы один раз.
– Когда она кричит: “Будь со мной до последней минуты!”, ты знаешь, что когда-нибудь будешь со своей Лорелеей…
Через пару дней, мы так же сидели в кают-компании за ужином и Розет поинтересовалась:
– Что за земля у нас на траверсе, капитан?
– Дикий остров. Путри.
– Вы когда-нибудь были там?
– Конечно.
– Расскажите что-нибудь. Прошу вас, – попросила она, состроив самую милую мордашку, которая только может существовать в этом мире. Несколько десятков матросских глаз обратилось на меня. Я улыбнулся и с легким налетом неохотности отложил весло.
– Этот скалистый остров мало отличается от остальных в этих широтах. Но существует легенда о сиренах, обитающих в здешних водах. И вот, как-то раз, когда я был молод, нам понадобилось встать на рейд у Путри – мы шли фордевиндом, шхуна стала сильно рыскливой.
До каменистого берега было около мили. Мы хотели взяться за работу, необходимую для того, чтобы лечь в дрейф, как вдруг раздалось тонкое завывание. Я решил, что это был ветер, и перестал обращать внимание, но в какой-то момент понял, что нет. Наша движущая сила никогда не имела привычки звучать так тонко, мелодично и… по-женски. Я оглянулся в поисках источника звука, но никто из матросов не выл. Вдруг что-то на берегу привлекло мое внимание. Я подошел к фальшборту. Тонкое “у-у-у” стало громче. Я различил среди вздымающихся пенных барашков волн скалу очень странной формы. Или это я думаю вовсе не о том, или так оно и было, но даже невооруженному глазу легко удалось бы различить очертания тонкой женской фигурки. Краем глаза я обнаружил, что команда бросила свои дела и начала собираться рядом. Но мне было все равно.
Странная скала не давала отвести взгляд. Я все больше начал замечать, как точны были волны, когда точили этот камень. Ни одна мельчайшая деталь не была ими упущена. Ни один изгиб, ни одна линия изящного и такого грациозного женского тела, ни один локон волнистых волос не был ими забыт. Вот она стояла, положив одну руку на бедро, слегка повернувшись к нам спиной, приподняв пятку, словно сейчас отвернется окончательно и уйдет. Мне не хотелось, чтобы она так поступила.