- Орудие заряжено, - доносится из тьмы доклад.
- Повторите опознавательный, - требует Ярошевич. Снова бело-зеленые ракеты рвут ночную тьму. И тотчас с левого борта слышится рев моторов.
- Орудия на левый борт!
Еще секунда - и откроем огонь. Но тут ответный опознавательный и до боли, до слез долгожданный голос, усиленный мегафоном:
- На подводной лодке, следуйте за мной. Указываю фарватер...
Стоит ли говорить, каким радостным было возвращение в родную базу! Ведь мы, пробалансировав какое-то время на грани жизни и смерти, все-таки вернулись к жизни.
В Кронштадте для нашей встречи были построены экипажи кораблей и личный состав береговой базы. Вид у нас был, конечно, неважный, но все искупалось радостью встречи. По традиции играл оркестр и нам вручили поросенка.
Почти весь личный состав за этот поход был удостоен государственных наград. Меня, как и других командиров из экипажа "Щ-310", наградили орденом боевого Красного Знамени.
Ордена нам вручили в конце ноября. Происходило это торжественное событие в зале Революции родного мне училища имени М. В. Фрунзе.
Не помню точно, сколько там одновременно находилось экипажей. Кажется, три. Но никогда не забуду торжественной церемонии вручения бесценных для нас наград.
Ордена и медали вручал Народный комиссар Военно-Морского Флота Н. Г. Кузнецов. Сопровождал его командующий Балтийским флотом адмирал В. Ф. Трибуц. На вручении присутствовал командующий Ленинградским фронтом генерал-лейтенант Л. А. Говоров.
Николай Герасимович обошел всех моряков - старшин и офицеров и каждому пожал руку, каждому сказал доброе слово. А всем вместе он пожелал бить фашистов так, как били их балтийцы-подводники в кампанию 1942 года.
Повреждения, которые получила наша "Щ-310" вследствие подрыва на мине, оказались весьма значительными. Со стороны на лодку страшно было смотреть. В носовой надстройке нашли куски корпуса немецкой мины и часть антенны, которой коснулась лодка. Спаслись мы чудом. Прежде всего благодаря точному выполнению инструкции по форсированию минных полей, разработанной штабами совместно с научными учреждениями. Выручила нас и исключительно высокая прочность корпуса лодки, а также других корабельных конструкций. После прибытия в базу, осмотрев повреждения, полученные в результате взрыва, моряки не раз вспоминали добрым словом сталеваров, кораблестроителей, конструкторов. Разрушения были действительно большими. От носовой оконечности до центрального поста прочный корпус буквально провалился между шпангоутами, которые торчали наружу, как ребра у худой лошади.
Создали комиссию по оценке технического состояния корабля. Она определила, что наибольшие повреждения получил прочный корпус в районе от носовой дифферентной цистерны до второго отсека. Явных пробоин не было, но зато взрывом вывернуло шпангоуты, вследствие чего образовались значительные щели по заклепочным швам, через которые поступала забортная вода. Комиссия установила, что повреждения причинены антенной миной, которая взорвалась над лодкой на расстоянии 12-14 метров от корпуса.
Флагманский инженер-механик бригады подводных лодок Иван Петрович Шеленин прямо сказал:
- Как вам удалось справиться с повреждением и добраться до базы - ума не приложу!..
В общем - необходим был ремонт, и довольно серьезный. Лодку отправили на завод, который находился на Канонерском острове, где имелся плавдок, необходимый для работы с корпусом.
К тому времени меня назначили помощником командира корабля. Штатным расписанием на средних подводных лодках должность старшего помощника не предусматривалась, поэтому все его функции возлагались на помощника, которого в обиходе и называли старпомом. А у старпома известно какие обязанности - он за все в ответе. Он - главный исполнитель указаний командира и главный проводник его идей. На старшего помощника непосредственно замыкаются командиры боевых частей и начальники служб. Поэтому все их заботы и дела - это заботы и дела старпома. Естественно, что во время ремонта именно старший помощник был в первую голову ответствен за его качественное проведение.
Канонерский остров находился в ту пору на второй линии обороны Ленинграда. Все цехи завода были под артиллерийским обстрелом противника из районов Петергофа, Лигово, Красного Села. Поэтому частенько из цеха на корабль мы не ходили, а переползали по-пластунски.
Помнится, прибыл на завод для проверки хода ремонта командир бригады подводных лодок капитан 1 ранга С. Б. Верховский, только что назначенный на эту должность. До того он воевал на сухопутном фронте: командовал бригадой морской пехоты на Карельском перешейке.
Так вот. Только он и сопровождавшие его флагманские специалисты пришли на завод, как начался интенсивный артиллерийский обстрел. Снаряды рвались на территории предприятия, грохот разрывов сотрясал все вокруг. Когда обстрел прекратился, Верховский заметил:
- У вас тут как в окопах, на самой что ни на есть передовой...
А мы приспособились к обстановке. Потерь, к счастью, не было. Зато помещения для личного состава, расположенные в конструкторском бюро завода, пристроенном к цеху, были разрушены снарядами, и их пришлось восстанавливать.
К концу июня 1943 года мы успешно завершили ремонт. Прочный корпус частично заменили, частично подкрепила ребрами жесткости. Восстановили и заменили кабельные трассы, а также часть аппаратуры. Из завода лодка перешла на Неву в район Литейного моста и ошвартовалась неподалеку от Финляндского вокзала, где наш дивизион базировался на плавбазу лодок "Полярная звезда".
К этому времени возобновились боевые походы подводных лодок. Но прорваться в Балтику летом 1943 года оказалось невозможно. Противник сосредоточил на различных рубежах, и особенно в районе нарген-порккалауддского, до 300 противолодочных кораблей и катеров. С аэродромов Эстонии и Финляндии действовала авиация. Были поставлены две линии сетевых заграждений. Как показала разведка, противник выставил дополнительные противолодочные минные заграждения, состоявшие из антенных, а на малых глубинах - донных мин. Из лодок, пытавшихся прорваться в Балтику, возвратилась только одна "Щ-303" под командованием капитана 3 ранга Ивана Васильевича Травкина. Ей, как и другим лодкам, была поставлена задача найти- проход в сетевых заграждениях.
Травкин проявил большую настойчивость, но был обнаружен кораблями ПЛО. Длительное время лодку преследовали самолеты и катера. С большими трудностями, под многочисленными минными полями, "Щ-303" возвратилась на остров Лавенсари. У нас тогда говорили: "Травкин в сорочке родился..." Лодка избежала гибели благодаря высокому искусству командира и мужеству экипажа. Но проход в сетевых заграждениях так и не удалось обнаружить.
Экипаж нашей "Щ-310" был хорошо подготовлен к очередной летней кампании 1943 года. Мы с командиром определили и тщательно промерили маршруты прорыва. На этот раз, проанализировав все "за" и "против", решили идти южным маршрутом. Но нашим желаниям не суждено было исполниться: Народный комиссар Военно-Морского флота запретил дальнейшие попытки прорыва в Балтику. И поступил мудро, что понятно особенно теперь, спустя много лет. Лодки удалось сохранить для следующих кампаний, в ходе которых они внесли ощутимый вклад в окончательный разгром врага.
Важные перемены
У меня в жизни произошло событие, определившее всю дальнейшую судьбу. Однажды, когда после утомительного ночного дежурства по дивизиону подводных лодок я прибыл на плавбазу, меня пригласил к себе Ярошевич. Начал он издалека. "Как настроение, как самочувствие?" Я хорошо изучил своего командира и понял, что все эти вопросы лишь прелюдия к важному разговору.
Так оно и получилось. Вздохнув, Ярошевич сказал:
- Поступил приказ командующего флотом. Вам надлежит сдать дела и отправиться в тыл - на учебу в классы командиров подводных лодок.
Не скажу, что это сообщение явилось для меня неожиданностью. Ранее Ярошевич заговаривал со мной об этой перспективе, но я, поблагодарив, отказался от предложения, сославшись на то, что учиться буду после войны. Тогда командир согласился со мной. И вот приказ. Мое желание остаться на действующем флоте не совпало с мнением командования. Пришлось собираться в дорогу. А как тяжело было расставаться с боевыми друзьями!