В кусте держидерева в двух метрах от меня, почти над ухом, вдруг раздается возмущенный пронзительный стрекот: пара скотоцерок неожиданно обнаружила меня на своей территории. На этих маленьких длиннохвостых пустынных птиц, словно мыши хлопотливо снующих под ветвями, невозможно смотреть без умиления».
ЗМЕЕЯД
Вдруг увидели они огромную птицу, обессилевшую от ран и истекающую кровью. И та птица заговорила с ними человечьим голосом…
(Хорасанская сказка)
«26 мая…. Вдоль гряды холмов–адыров озабоченно пролетел куда‑то змееяд с заметно растрепанным оперением, ― птица явно не в лучшей форме. Этому редкому хищнику, питающемуся почти исключительно змеями и ящерицами, в эту весну туго: сухой год, змей мало (многие из них ползают как жалкие скелеты, обтянутые кожей, ― смотреть больно).
Наглядная и печальная иллюстрация всеобщей взаимосвязи всего вокруг: варварская рубка арчевых лесов на склонах и на плато, равно как и уникальных лесных зарослей в горных ущельях, привела к тому, что влага в почве не задерживается больше, как раньше, когда она сгладила бы засушливый эффект необычно ранней и сухой весны. Травянистые растения уже в мае выглядят выгоревшими, как обычно в сентябре, ― нет пищи для грызунов. Нет грызунов ― нечем питаться змеям. Нет змей ― не хватает корма для нормального размножения этих хищных птиц. В глубокой депрессии оказываются все уровни жизни, а причина этому, как бывает все чаще, ― венец творения, Homo sapiens ― человек разумный.
А ведь змееяд в Красной книге; редкий, во многом особый вид. В предшествующие сезоны я пару раз наблюдал змееядов, летящих с наполовину проглоченной и наполовину свисающей из клюва змеей, ― интересно.
А один раз туркмены принесли в заповедник молодого змееяда, неизвестно как к ним попавшего, которого они пытались кормить хлебом. Он жил после этого у Ильи (одного из сотрудников заповедника), прозвавшего его за доставучесть «Вовиком» в честь своего сына от первой жены, который «тоже все время орал и действовал на нервы». Вовик съедал в день пятнадцать лягушек (по пять за три раза), самостоятельно вылавливая их из таза, зажимая когтистой лапой, расклевывая жертве затылок, а потом глотая ее целиком. С удовольствием также глотал и предложенных сердобольными соседями мышей и воробьев. А живя зимой дома, приходил погреться на кухню, садился недалеко от плиты, нахохливался, полуприкрыв глаза, и начинал, на удивление всем, тихонько бормотать и мурлыкать что‑то себе под нос, как маленькая певчая птичка…»
В освещенной солнцем скале, которую я периодически просматриваю в бинокль, проходит вертикальная трещина, а в ее основании ― большая ниша, занятая сейчас гнездом стервятника. Это африканский вид, доходящий на север до Средней Азии. Сидящая на гнезде взрослая птица периодически поднимается и переступает внутри.
От долины Чандыра к гнезду летит второй родитель, неся в клюве (чаще хищники носят все в лапах) темный округлый предмет диаметром сантиметров пятнадцать. Очень похоже на черепаху (мелких черепах, как Зарудный пишет, стервятники глотают целиком), но рассмотреть наверняка, что же это такое, не удается ― вопрос навсегда остается без ответа.
ГНЕЗДО СТЕРВЯТНИКА
…Когда они подошли поближе и падишах разглядел их более тщательно, то пришел в великое изумление…
(Хорасанская сказка)
«31 мая…. В автопробеге по нижнему Сумбару и Чандыру прошлой весной мы видели с Переваловым и Стасом много интересного. На одной из стоянок Перевалов ублажал техосмотром и без того безотказную Чекараку (свою машину, на которой мы путешествовали той весной); а мы со Стасиком, отправившись в радиал по округе, нашли среди невысоких белесых обрывов правобережья Чандыра гнездо стервятника.
В силу полной ненаселенности места оно было настолько легкодоступно, что это прямо настораживало: не верилось, что можно так вот, запросто, добраться до него и рассмотреть в руках все его содержимое.
Два разновозрастных птенца вдвое отличались по размеру: один с дрозда, второй с голубя; оба в белом пуху, совсем цыплята. Прочее содержимое гнезда было весьма необычно: два целых фазаньих яйца; остатки ящериц (агам и желтопузиков), змей (кобры и гюрзы), птиц (синий хвост сизоворонки и мягкие перья сыча) и целая, прекрасно сохранившаяся голова молодого камышового кота. Даже без стопроцентной уверенности в том, что эти жертвы были пойманы живыми (а видимо, так оно и было), такое меню наводило на мысль, что стервятник, среди родственных ему грифов Старого Света, питающихся преимущественно падалью, ― вид очень особый. Удивляться этому не приходится: уж если они в Африке страусиные яйца камнями разбивают, это о многом говорит.
Само гнездо, кстати, было устроено на подобранном где- то птицами армейском ватнике с желтозвездными металлическими пуговицами. Цирк».
11
…На счастье, он вспомнил о пере, которое дала ему птица Рух. Он сжег его, и в тот же миг птица Рух предстала перед ним.
(Хорасанская сказка)
…Чувствую, что глаза мои смеются от удовольствия, что лицо складывается в улыбку и что вид мой для постороннего наблюдателя… становится совсем глупым.
(Н. Л. Зарудный, 1901)
Вспоминая это удивительное гнездо, я наблюдал стервятников, сидящих в расщелине и, как мне казалось, нежно смотрящих друг на друга, как вдруг…
Вдруг…
Вдруг!!
После недель, проведенных в Москве за анализом карт, трудно поверить, что это наяву, но я действительно вижу в воздухе у скал Казан–Гау пару…
Да–да.
Пару ястребиных орлов…
Не стоит недооценивать этого факта и этого момента. Я аж зубами скрипнул. Появившиеся в поле зрения фасциатусы произвели на меня впечатление разорвавшейся бомбы и манны небесной одновременно… И разлилось внутри желанное тепло: «Ведь я же знал!.. Знал!»
Постарайтесь понять ситуацию: с самого начала это была затея с практически нулевым шансом на успех. Во–первых, потому что речь идет о ястребином орле, редкость которого трудно переоценить. Во–вторых, потому что я вырвался в тот сезон из Москвы на три недели, которые позже, в силу обстоятельств, сократились до двух. В–третьих, Ямой живот. При таком раскладе заключительная двухдневная поездка на Чандыр выглядела просто агонией…
И вот я сижу и вижу их. Причем вижу не случайно, а специально разыскивая и найдя; выбрав точку в огромном регионе и увидев их именно у этой скалы… Сначала самца в расцвете сил, великолепной насыщенной окраски, а потом и подлетевшую к нему самку. При этом орлы не просто ведут себя как дома ― они держатся подчеркнуто по–хозяйски.
Самец активно демонстрирует, периодически взлетая «качелями» вверх, складывая в полете крылья и пикируя вниз, раз за разом повторяя демонстрационные ставки. Потом он усаживается на скалу на самом верху и посматривает вокруг, величественно поворачивая голову. Самка, парящая поблизости с набитым после удачной охоты зобом, подсаживается к самцу, но быстро слетает вдоль стенки в противоположном от меня направлении. Самец неотступно следует за ней. Обе птицы взрослые, контрастной насыщенной окраски, но самец явно чуть старше; самка, как и положено, немного крупнее.
Подхватив саквояж и забыв про тяжкий недуг, я вприпрыжку несусь по камням на другое место, чтобы не потерять птиц из виду. То, что я вижу, заставляет меня внутренне возликовать ― гнездо! Свершилось!
Сам понимаю, что несолидно, но вынужден признаться, что на бегу у меня даже слезы брызнули коротко на какое‑то мгновение: все- таки сильная встряска плюс общее физическое состояние; совсем из- за этого живота нервы никуда…
И ведь это не просто встреча, что само по себе было бы удачей, а сознательно вычисленная гнездовая территория с гнездом! Обе птицы крутятся около него, самка присаживается на скалы в нескольких метрах от постройки из сухих веток, разглядеть которую полностью я снизу не могу. Надо лезть…