Это я сейчас соловьем пою про клещей, а тогда я непроизвольно стряхнул сразу «эту гадость», а потом уже удивился их не виданному мною ранее обилию, интересно стало проверить, сколько же их тут обитает.
Прошел для эксперимента ровно двадцать шагов по траве (она здесь, поблизости от ручья, довольно густая и по колено), вылез на голое каменистое место и посчитал на штанах поштучно братьев меньших: семьдесят два клеща во всей своей весенней красе и ненасытности. А я, опять стряхнув их с выцветших штанов, бессовестно и сознательно (как может сделать лишь человек) обманул все их несостоявшиеся восторги, предчувствия и ожидания. Бывают и в клещиной жизни горькие, безрадостные минуты разочарований…
Впрочем, это не самый удачный предмет для словоблудия, зря я изгаляюсь. Когда подумаешь, какие последствия может иметь один–единственный энцефалитный укус, понимаешь, что глупо шутить на эту тему. Ну так ведь для этого подумать надо…»
29
Снарядив верблюдов, мы отправились в дорогу
(Хорасанская сказка)
До начала нашей запланированной работы с Игневым я поехал на Чандыр с приехавшими из Москвы на машине Академии наук двумя Андрюхами ― Неделиным и Поляковым. Неделин ― длинный и деловой, с явной жилкой научного менеджера и бизнесмена, учился несколькими годами позже на том же геофаке МГПИ, что и я, и я помнил его студентом.
Поляков ― обаятельный скромный человек, наш ведущий специалист по экологии и поведению бродячих домашних собак (интереснейшая тема, привнесшая много нового в изучение как домашних, так и диких животных).
УДОД
Посредине у него огромная слоновья голова с тремя глазами, а вокруг нее ― еще шесть голов, похожих на львиные…
(Хорасанская сказка)
«22 марта…. Удод ―все же это нечто. Внешность экзотическая, ни с кем не спутаешь: огромный подвижный хохол, симметрично ему спереди длинный изогнутый клюв. Сам бежево–винного цвета, почти розоватый, крылья черные с белым. Голос ―- глухое гулкое уханье. Кормится, зондируя мягкую почву длинным носом. А когда ухаживает за самкой, складывает и распускает свой роскошный хохол; глупо прыгает вокруг нее, хлопая раскрытыми крыльями. Экзотика. И даже кожа у него необычная, непонятно почему очень тонкая; шкуру снять ― мучение.
Как‑то у меня кощунственно получилось: описываю птицу, а потом ― «шкуру снять». Неправильно это».
ПОЧТИ ГАЛКИ
― Может, он, а может, и не он… Случаются люди столь похожие между собой, что их не различишь…
(Хорасанская сказка)
«15 апреля…. Гораздо выше меня, у недоступных вертикальных скал, крутятся в воздухе восемь клушиц с черным как смоль оперением и ярко–красными тонкими клювами. Они периодически залетают в вертикальные щели, вылетают оттуда наружу, скандалят друг с другом, выясняя отношения.
Высокогорный вид, особая экология, своеобразная внешность, а крик ― почти как у галки. Каждый раз, наблюдая клушиц, внимательно рассматриваю их в бинокль в надежде обнаружить другой сходный вид ― альпийскую галку, точно такую же птицу, как клушица, но с лимонно–желтым клювом и встречающуюся здесь в тысячу раз реже. Пока не везет».
ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЙ ОРГАН
При размножении пенис у млекопитающих выпячивается в атмосферу…
(Из ответа абитуриентки на вступительном экзамене)
― Аллах всемогущий! ― воскликнул я…
(Хорасанская сказка)
«17 мая. Дорогая Лиза!
После месяца рутинного и бесполезного таскания с собой четырнадцати килограммов фотоаппаратов я озверел и, в знак протеста несправедливой судьбе, отправился сегодня в поле налегке. Вышел пустой, радуясь, дурак, что саквояж не оттягивает плечо, как обычно. За это на меня с самого утра вплотную налетел бородач, чего раньше столь явно не бывало.
Потом у Промоины Турачей нашел крупную гюрзу; ничего выдающегося, но снять было бы не вредно.
После этого впервые увидел в природе мышевидного хомячка. Более очаровательного зверя трудно представить: размером меньше пачки сигарет, великолепно пушистый, с большими глазами–бусинами и окрашен в изысканной серой гамме. К тому же ― очень редкий, внесен в Красную книгу, изучен очень плохо.
Дальше по Сумбару, последним аккордом, ― логово шакала с четырьмя маленькими щенками, крутящимися у входа. Шакалята эти ― совсем дети, покрытые еще мягким детским пухом и с совершенно мутными голубыми щенячьими глазами. Две вещи немедленно бросились в глаза: необычно квадратные морды кирпичиками и окраска: все тело и шея ― темно–серого цвета, а голова и особенно уши ― рыжие.
Еще еле ходят. Два, увидев меня, никак не среагировали, явно пока еще не знакомы с самим феноменом опасности; два нехотя сползли на растопыренных толстых лапах по наклонному входу в нору, с любопытством выглядывая на меня оттуда. Что крайне примечательно ― ни один из них за пару минут не произвел ни единого звука: ни писка, ни ворчания, ни визга. Мгновенно исчезли в норе, когда появившийся в тридцати метрах от меня взрослый шакал (мать?) пробурчал что‑то почти неслышно и спокойно сел там совершенно открыто.
Так что теперь, вняв тактичному предупреждению свыше, я больше не искушаю судьбу и никуда никогда не выхожу без своего любимого и треклятого саквояжа, рассматривая фотоаппарат просто как часть своего тела, как, я бы сказал, дополнительный орган.
Тем более что некоторые другие органы, по причине моего фатального одиночества, мне вроде как и ни к чему; того и гляди, атрофируются… Приеду в Москву, а у меня вместо, э–э… ненужного органа ― фотоаппарат. Вот уж будет тебе потеха».
СОВЫ В МАСШТАБЕ
В незапамятные времена на берегу реки Кахраман обитали сказочные птицы, кои…
(Хорасанская сказка)
«18 мая…. Речная долина всегда ― особое место, всегда ― средоточие жизни. В норах невысоких обрывчиков и промоин вдоль притоков Сумбара в самых разных частях долины постоянно встречаю домовых сычиков. Как все совы, они башкастые, глазастые, смешно приседают и гримасничают, рассматривая меня, когда я подхожу. Либо отлетают вдоль обрывов, бесшумно взмахивая своими широкими пестрыми крыльями, либо с недовольным видом залезают от меня в свои норы и пещерки, как бы сварливо бурча себе под нос: «Ну его от греха…» Они маленькие и повсеместно обычные.
Ниже по течению Сумбар впадает в Атрек, а Атрек выходит на Западно–Каспийскую низменность и пропиливает в ее лессовых отложениях огромный каньон метров до семидесяти глубиной и почти в полкилометра шириной. Не Гранд- Каньон Колорадо, конечно, но впечатляет.
Подхожу к краю обрыва, и из ниши огромного лессового останца в центре каньона, расправляя огромные крылья, бесшумно вылетает филин. Словно загадочный символ экзотического места. Тоже сова, но самая большая.
Как все пропорционально: масштаб совы соответствует масштабу места, где она живет Шутка. Но ощущение именно такое».
РАЗНОЦВЕТНЫЕ ФИЛИНЫ
…убивает… филина… которого он заметил в темной нише скалы и первоначально принял за пантеру…
(Н. А. Зарудный, 1901)
…эти перья принадлежат птицам, родичи которых некогда несли жемчужные яйца…
(Хорасанская сказка)
«21 мая…. Из скальной ниши вылетел филин коричневый, как шоколад. В той же нише сидит вторая птица ― целиком серый, почти пепельный, совсем без коричневого. Этот тер пел меня на сто метров дольше, чем первый. Демократичная парочка: никаких расовых барьеров.
Под обрывом нашел замечательно мягкое, как у всех сов (для бесшумного полета), перо от коричневого филина и отправил его вам во вчерашнем письме. Не уверен только, получите ли вы его: я бросил конверт в почтовый ящик, висящий где‑то на отшибе и которым я никогда до этого не пользовался. Уж очень подозрительно одиноко это письмо бухнулось в нем на дно: будто ящик удивился, что в него бросили письмо. Привык, наверное, висеть просто так, думая о своем».