Перед рассветом невдалеке загрохотали выстрелы, пулеметные очереди. Донесся сперва чуть слышный, затем все приближающийся рокот моторов. В мглистом рассвете Степан Иванович разглядел колонну серых машин.
На изгибе улицы передний танк, грузно завернув, загрохотал под самыми окнами; в шкафчике задребезжала посуда.
Танк резко затормозил, остановив длинную колонну. Чья-то рука откинула люк, из машины выпрыгнул немецкий офицер.
Степан Иванович засеменил к выходу.
Офицер молча, с брезгливой гримасой смотрел на старика, спешившего к нему с угодливыми поклонами.
— Вы кто есть? — строго спросил он приблизившегося старика. — Вы есть колхозник?
Степан Иванович мотал головой.
— Нет, какой там я колхозник? Я все расскажу вашей милости… Может, в дом войдете?
— Кто есть в этой деревня? — спросил офицер.
— Никого нет. Ушли. Я да старуха.
— Почему не ушел? — допытывался офицер, широко расставив ноги и подозрительно сверля глазками старика.
— Куда мне? От родного двора…
— Вы есть индивидуальный хозяин?
— Я не колхозник, — пробормотал старик. — Как перед богом.
Офицер отстегнул планшет, вытянул карту.
— Где есть мост? — снова спросил он. — Мне быстро надо мост.
— Провожу, — поспешно согласился предатель. — Только там мины, ваше благородие, — вполголоса сказал он, озираясь по сторонам. — Там красные бойцы в засаде.
Он еще раз оглянулся, шепотом сообщил:
— А в доме моем, в мезонине, наблюдатели ихние. Проволоку вчера тянули. Вы поинтересуйтесь, ваша милость…
…Бойцы, охранявшие минированный мост, успели сделать лишь несколько «выстрелов. Взрывы гранат, брошенных из соседних кустов, уничтожили всех. Кулак-предатель сумел скрытно подвести к ним фашистов.
Через несколько минут немецкие танки и колонна мотопехоты беспрепятственно устремились к разминированному мосту.
Офицер подлил в стакан водки, протянул Степану Ивановичу:
— Ты знаешь, какая переправа должна взлететь на воздух ночью. Мои солдаты проводят тебя сквозь линий фронта.
Нахлобучив кепку, Степан Иванович ковылял чуть приметной в зарослях леса тропинкой, останавливался, взглядывал на звезды и шагал дальше.
Движением плеч он поправил увесистую котомку, уверенно шагнул к сосне к вдруг ощутил, как дюжие руки схватили его за плечи.
Впереди поднялись с земли фигуры людей.
— Он? — спросил кто-то из темноты.
— Он самый.
Спрашивавший подошел ближе, нагнулся к его лицу.
— Узнаешь, Степан Иванович?
— Товарищ председатель колхоза? — прерывающимся голосом сказал предатель.
— Ну, спасибо, что узнал, — насмешливо проговорил человек. — Видели тебя, иуда, на мосту с немцами. Много получил?
Утром кулак был доставлен в красноармейскую часть. Партизаны несли его котомку, в которой лежала взрывчатка.
Л. Савельев
Шпион
Огромный детина. Маленькие, бегающие по сторонам глазки. Показания дает стоя навытяжку. Руки по швам. И только оттопыренные мизинцы все время конвульсивно подергиваются.
— Ваше происхождение?
— Э-э… Из крестьян…
— Крестьяне разные бывают.
— Отец был землевладелец…
— Сколько у него было земли?
— Э-э… триста десятин…
Кроме того на отца работали десятки батраков, он имел хутор на Мелитопольщине. Октябрьская революция „выбила из седла“ этого панского выродка. Ему было поэтому все равно, в чьих рядах воевать, — лишь бы против советской власти.
Когда Красная Армия опрокинула белогвардейскую свору в Черное море, среди бежавших в Константинополь был и он — Крохмаль.
Двадцать лет провел он в эмиграции. Последние годы в Бухаресте. Там при помощи своего земляка — бывшего полицейского пристава — Крохмаль спелся с германской разведкой.
— Поедете на работу в Германию, — заявил ему вербовщик.
Это было в июне, незадолго до разбойного нападения Германии на Советский Союз.
Второй подсудимый — Тарасенко, которого Крохмаль называет не иначе, как „коллега“, попал сюда примерно теми же путями. Кулацкий выродок, заклятый враг советской власти, Тарасенко, находясь в эмиграции, также дожидался все эти годы подходящего момента, чтоб выместить свою злобу против советского народа.
Встретились Крохмаль и Тарасенко в Штеттине, когда оба уже находились в услужении у немецкой разведки. С тех пор они действовали совместно.
Перед тем, как их должны были перебросить в СССР, шпионы некоторое время провели в Германии. Затем их направили на фронт, где причислили к обозу одной немецкой воинской части. По мере того, как часть передвигалась, передвигались и шпионы. Время от времени их засылали в качестве провокаторов в лагери военнопленных. Выдавая себя за советских граждан, якобы тоже задержанных немцами, Крохмаль и Тарасенко должны были стремиться войти в доверие обитателей лагеря и выведать от них все, что можно о Красной Армии.
— Но ничего нам узнать так и не удалось, — сокрушенно говорит Крохмаль. — Пленные нас сторонились и ничего нам не рассказывали.
Однажды на рассвете шпионов вызвали в штаб. Это было уже в занятом немцами Минске.
— Вот что, — заявил им германский офицер, — хватит шататься без дела. Завтра мы перебросим вас через фронт.
Шпионам выдали советские паспорта и велели хорошенько запомнить свои новые имена, отчества и фамилии. Их переодели в крестьянское платье, посадили на подводу, груженную разным домашним скарбом.
— Поедете под видом беженцев. Конечная ваша цель — добраться до Москвы. Хорошенько разузнайте дислокацию воинских частей, а также их наименование и номера. Вы должны разведать расположение складов продовольствия, амуниции и боеприпасов. Особое внимание обратите на движение воинских эшелонов с московских вокзалов.
Кроме того шпионы должны были ходить по Москве, прислушиваться к разговорам на улице, в трамваях, в общественных местах. Их обязали также вступать в разговоры с прохожими, используя это для распространения всяких панических слухов.
Перед самым отъездом в советский тыл Крохмаля и Тарасенко свели с двумя другими шпионами.
— Эти проберутся в Москву иными путями. Запомните хорошенько друг друга, — приказал офицер. — В Москве вам надо обязательно встретиться.
Тут же было обусловлено место встречи — у определенного дома на одной из московских улиц.
— Если в пути вас будут спрашивать, попадались ли вам немецкие войска, — напутствовал в заключение офицер, — обязательно отвечайте утвердительно.
Кроме того, находясь в прифронтовой полосе, шпионы должны были распространять слухи о том, что немцы не причиняют советскому населению никакого зла.
Выполнить эту обширную шпионскую „программу“ Крохмалю и Тарасенко не пришлось. Вскоре после того, как они пробрались через линию фронта, шпионы были задержаны и разоблачены.
Военный трибунал приговорил немецко-фашистских шпионов к расстрелу.
П. Корзинкин
Предатель
Степан Червяков колебался недолго — они знал, что отец его был арестован органами советской власти за работу на немцев. И Червяков решил перейти фронт. Это было в июле. Теперь он пойман, изобличен и, опустив голову, рассказывает мерзкую историю своего предательства.