— Нет, говорить ничего не надо.
— Может, кулаком погрозить фашистам?
— Зачем? Просто стойте.
— А стрелять будут холостыми?
Галина Антоновна посмотрела на неё как на дурочку.
— Ну, если пиротехники не накосячат… Я шучу, шучу!
Наташа натянуто улыбнулась. Ирочка вдруг прижалась к ней и прошептала:
— Мама, давай уйдём, мне страшно.
— Ну, что ты, что ты, — пробормотала Наташа.
Фашисты в ожидании съёмки копались в своих смартфонах. Оператор зевал, ёжился и пил кофе из большого картонного стакана. Дождь пошёл сильнее. Наташа опустила Ирочку на землю. Та стала поджимать ножки. «Заболеет ещё, не дай бог. Права была мама, зря пошли», — подумала Наташа.
— Ну, что, лезем в яму, — сказала Галина Антоновна.
Сама, конечно, не полезла. Артисты массовки, поскальзываясь, стали спускаться. Наташа снова подняла Ирочку и пошла следом. Почти сразу провалилась по щиколотку в жидкую грязь. Ноги моментально промокли.
Галина Антоновна, скрестив руки на груди, стояла на краю.
— Строимся, строимся, — командовала она. — Ты, носатенький, встань сзади. Бабулька, ну — ка, иди сюда. Да не наверх, просто на передний план. Подальше, подальше…
«Скорей бы расстреляли уже», — подумала Наташа. От тесноты и холода ноги болели так, что хотелось скулить.
Пришёл Кузин, посмотрел сверху вниз и скривился.
— А почему ребёнок в куртке? С ума сошли?
— Ой, точно, Наташ, давай сюда куртку.
Наташа никак не могла выбраться. Грязь была скользкая, как гололёд. Ирочка весила, наверное, килограмм сто. Все вокруг молча ждали, когда она справится. Ей хотелось крикнуть что — нибудь обидное, даже оскорбительное этим людям, уставившимся на неё, но она стеснялась. Наконец, Кузин спустился на несколько шагов и протянул какую — то грязную палку. Наташа вцепилась в неё и потянула на себя.
— Нет — нет, отпусти! — заорал Кузин. Он стал медленно съезжать вниз. — Куртку на неё повесь.
Ирочка съёжилась и тихонько заплакала. Наташа расстегнула телогрейку, прижала к себе дочь и немножко прикрыла полами.
— Ребёнок плачет, — сказала Галина Антоновна.
Кузин выбрался из ямы, достал рацию и поднёс к губам:
— Андрей, ребёнок плачет.
— Да хуй с ней, пусть плачет, — ответила рация голосом Панкрашова. — Пусть сильнее плачет. Их же сейчас расстреливать будут.
— А можно, чтобы девочка ваша сильнее плакала? — спросил Кузин, лапая грязными руками Ирочкину розовую куртку. — Может, ущипнёте её?
Наташа молча посмотрела на него и поцеловала Ирочку за ушком.
— Или скажите, что в детдом её завтра сдадите, — пошутил один из фашистов.
Остальные дружно заржали.
«Гады!» — подумала Наташа.
— Мамочка, мне страшно и холодно, пойдём домой, — сказала Ирочка.
— Сейчас пойдём, миленькая.
«Расстреляют, и пойдём».
— Внимание, — сказала Галина Антоновна. — В камеру не смотрим, стоим ровно. И не зеваем! По команде «начали» — «выстрел». Массовка всё поняла? Стрельба, и сразу падаете.
На краю ямы выстроились фашисты с винтовками. У одного в руках был ручной пулемёт. Из — за их спин плавно взмыл вверх оператор, сидящий на стреле крана. Ирочка, увидев такое чудо, перестала плакать. Тощая девушка в широких джинсах щёлкнула хлопушкой и протараторила:
— Фашисты, четырнадцать, один.
— Начали! Выстрел!
На их головы обрушился разрывающий уши грохот, огонь, дым и удушающая вонь сгоревшего пороха. Перед глазами у Наташи всё перевернулось с ног на голову. Она рухнула в грязь от ужаса и шока, забыв про сценарий, про то, где находится, даже про Ирочку. Фашисты продолжали палить в лежащие тела. Но звуки выстрелов были едва слышны. Потом издалека донёсся голос:
— Стоп! Снято!
Массовка зашевелилась. Люди оживали и поднимались из грязи. Наташа открыла глаза и увидела перекошенное от страха лицо дочери. Ирочку мелко трясло. Выглядело так, будто она подавилась. Казалось, вот — вот закатит глаза и перестанет дышать. Надо было что — то срочно сделать. И Наташа дала ей лёгкую, почти незаметную пощёчину. Это сработало. Ирочка взвыла. Наташа прижала её к себе и подумала: «Ну, суки, вы мне за это ответите».
Пока другие выбирались из ямы медленно, то и дело поскальзываясь, злая Наташа выбежала быстрее всех. Кузин о чём — то докладывал в рацию.
— Я оглохла! — заорала Наташа.
Ирочка взвыла ещё громче.
Кузин поморщился и опустил рацию.
— Галь, а ты чего, беруши не раздала?
Галина Антоновна пожала плечами.
— Так я чего… У меня и нет. Мне никто не сказал вообще, что надо.