— Знаешь что? Мне плевать! Я и так пойду.
Он застегнул куртку и вышел из квартиры в носках.
Лиля позвонила минут через пять. Селиванов шёл по пустой улице. В соседнем дворе нелегально работала рюмочная с провокационным, особенно для жён алкоголиков, названием «Главная пристань». Туда он и направлялся.
— Я дам тебе один шанс вернуться, — сказала Лиля.
Она плакала.
— Так ведь я же вернусь, — ответил Селиванов.
— Сейчас! — заорала она.
— Скоро. Хочу встретиться с отцом.
— Миш, ты чего? Ты когда его видел вообще последний раз?
— Ну, вот, значит, пришло время.
— Да ты даже не знаешь, где он живёт, дурак.
— Это не так сложно узнать.
Селиванов остановился у входа в рюмочную.
— Я поняла, — сказала Лиля. — Поняла. Дура! Дура! Дура! Тупая дура!
Он вдруг представил, что жена бьёт себя кулаком по голове.
— Лиль, не надо.
— Дура! Ненавижу себя! И тебя ненавижу!
Он нажал отбой и зашёл в рюмочную. Посетителей не было. Придут позже, никуда не денутся. Вечером свободных мест не будет. За стойкой женщина в медицинской маске смотрела телевизор, установленный на кронштейн.
— Здравствуйте, — сказал Селиванов, чувствуя лёгкую дрожь. — «Народной» сто пятьдесят грамм и томатный сок.
Он выбрал самую дешёвую водку. Это не имело значения. Вся водка здесь была одинаковая. Раздатчица налила. Селиванов расплатился, тут же выпил залпом и со стаканчиком сока переместился за столик. Внутри раскручивался маленький сияющий моторчик и набирал силу. Возникло дурацкое желание найти где — нибудь подкову и разогнуть её на глазах изумлённой раздатчицы.
Зашёл мужик в маске, заказал и подсел к Селиванову с графинчиком водки и бутербродами на тарелке. Это был Витя Ерёменко, бывший хирург детской больницы. Пару лет назад его уволили. Витя спивался. Когда — то у него была красивая жена.
— Здорово! — сказал Витя и выпил полстакана. — Развязал?
— Вышел прогуляться, — ответил Селиванов. — К отцу хочу.
Витя вытер маской взмокшее лицо и сунул её в карман.
— В метро без намордников не пускают. У тебя есть?
Селиванов сходил к стойке и вернулся с полным стаканом.
— А башмаки где? — спросил Витя.
— Я йог, — ответил Селиванов. — Сплю на гвоздях, ем толчёное стекло, умываюсь огнём.
— Самое время это сделать. — Витя поднял стакан.
Они выпили. Курить в рюмочной не запрещалось, и они достали сигареты.
— Ты знаешь, что тайное правительство — это гигантские насекомые? — спросил Витя. — Вроде бы шершни.
Потом он несколько раз чихнул. Селиванов достал телефон. Пропущенных вызовов не было. Эсэмэс тоже никто не прислал. Он поискал в контактах номер.
— У тебя знакомые бляди есть? — подал голос Витя. — Я одну знаю. Можем сходить к ней. Она беззубая.
— Подожди.
Селиванов вышел на улицу и нажал вызов. Ответил пожилой мужчина.
— Здравствуй, дядя Петя.
— Кто говорит?
— Миша.
— Миша? Ах, Миша! Доброе утро, Миша. Давно не виделись.
— У меня к вам дело.
— Хочешь денег занять?
— С чего вы решили?
— В прошлый раз так и было. Ты звонил занять денег.
— Сколько взял? — спросил Селиванов.
— Нисколько. Ты приехал ночью на такси. Потом уснул у меня в прихожей на диване. А утром ушёл.
— И всё?
— Забыл полбутылки коньяка. Если хочешь, можешь забрать. Я поставил в сервант.
— Могли бы выпить.
— С моей — то поджелудочной? — сказал дядя Петя.
— А чего с ней не так? — спросил Селиванов.
— Она каменная.
— В каком смысле?
— Не знаю. Врач так сказал. Я делал УЗИ. И врач сказал, что у меня поджелудочная как камень. А ещё желчный пузырь кривой. В общем, мне лучше не пить.
— Ладно, может, заберу.
— После карантина. Хорошо? Сейчас я тебя не пущу.
Вышел Витя.
— Так что, Миша? Ты хочешь занять денег? — спросил дядя Петя.
— Нет. Хочу встретиться с отцом. Вы знаете, где он?
— Конечно. Недалеко от Спасо — Парголовской церкви.
— Давно туда переехал?
— Ты же знаешь, он на месте не сидит.
— Какой адрес? — спросил Селиванов.
Дядя Петя продиктовал.
— Записал?
— Я запомнил. Спасибо, дядя Петя, до свидания.
— До свидания, Миша.
— Слышишь, — сказал Витя. — Если ты застудишь ноги, у тебя вены вылезут размером с канаты. Идём к Шурику, он тебе даст какие — нибудь штиблеты.
Шурик занимался ремонтом обуви. Последний раз Селиванов видел его года три назад.
— А он жив?
— Конечно. Только в магазин зайдём. У тебя есть деньги?