Селиванов выпил подряд четыре бутылочки водки. Немного подождал и добавил ещё две. Стало легко и спокойно. Он вышел на кухню, покурил. Потом набрал 112.
Дверь в квартиру была открыта. Вскоре пришёл полицейский в медицинской маске.
— Вы звонили? — спросил он, заглядывая в комнату. — Что это, что?!
— Это Шурик, — ответил Селиванов. — Он был крупный парень.
— Вижу, вижу.
Полицейский вышел на кухню.
— Я участковый. Старший лейтенант Кривенко. Маску наденьте.
— У меня нет, — развёл руками Селиванов.
— А друг ваш, он, это самое, не болел? Не чихал? Не кашлял?
— Нет, ничего такого.
— Выпил много?
— Он вообще не пил, — сказал Селиванов.
— Ладно. Ясно. А вы в гости зашли, правильно?
— Да, зашёл.
— Родственники у него есть?
— Вроде мама, говорят.
— Не уходите пока. Я паспорт поищу.
Он ушёл в комнату. Селиванов достал из кармана маленькую бутылочку и быстро высосал.
Квартира быстро наполнилась людьми. Пришли соседи. Потом прибежала пожилая женщина, завыла и упала посреди коридора. Остро запахло корвалолом. Санитары труповозки топтались в прихожей. Селиванов услышал, как один из них сказал:
— Мы его и до лифта не дотащим, даже волоком.
— Не дотащим, — подтвердил второй.
Маму Шурика соседи пытались увести к себе. Она вырывалась, захлёбываясь слезами. Селиванов представил, как она падает на громадное тело сына, бьёт его кулаками. Стало жутко. Он достал второй бутылёк, присосался. За этим его застал Кривенко.
— Ваше имя, телефон и адрес, пожалуйста, — сказал он, странно моргая левым глазом.
Селиванов задумался, потом назвал.
— Кто — то ещё тут был? — спросил участковый.
— Был мой приятель Витя Ерёменко и ещё одна баба. Не знаю её. Марина зовут. Беззубая.
— А, это Хлеборезка, — сказал Кривенко.
Он сел рядом с Селивановым, сдвинул маску на подбородок и закурил.
— Криминала, похоже, нет. У него даже кошелёк на месте. Кольцо ещё обручальное. Оно, правда, вросло. Его и не снять.
— От него жена ушла, — сказал Селиванов. — И детей забрала.
— Неудивительно. Бабы часто бросают в беде.
— Все?
— Ну, нет, конечно. Не все.
Из комнаты раздался истошный вопль. Участковый поморщился.
— Маму жалко.
— Я думал, она старуха, — признался Селиванов. Он допил, но хотел ещё.
— Не, ей шестьдесят всего.
— А Шурику?
Кривенко заглянул в паспорт.
— Сорок. Ровно сорок дней назад исполнилось. Это мистика или не мистика?
— Не знаю, — пожал плечами Селиванов.
Участковый снял целлофановую перчатку и почесал глаз.
— Слушай. А ты прилично выглядишь.
— Да? Спасибо.
— На здоровье. Я вот к чему. Хлеборезка — шалава и пьянь. Бывшая проститутка. Две судимости. Я хорошо её знаю. Ерёменко — алкаш. Два месяца назад из дурки вышел. А ты — то с ними чего делал? И зачем вы сюда пришли?
Селиванов немного смутился.
— У меня запой.
— А.
Пришёл санитар.
— Мужики, надо помочь. Нам вдвоём его не вытащить.
— Сейчас.
Кривенко докурил, бросил окурок в пустую бутылку.
— Идём.
Шурика свалили с кровати на брезентовые носилки и почти волоком потащили к выходу. Селиванов быстро выдохся. Кривенко от натуги стал пунцовым. Санитары выглядели бодрее. Сзади шла мама Шурика и выла так, что леденела кожа.
«Почему её никто не увёл и не запер?» — подумал Селиванов.
Тело кое — как запихали в лифт, и оно заняло всё пространство. Селиванов отвернулся, чтобы не смотреть на мёртвое лицо. Один из санитаров быстро нажал кнопку первого этажа.
— Живо!
Они побежали вниз по лестнице. Впереди санитары, за ними участковый, в хвосте плёлся Селиванов. Когда он добрался до первого этажа, Шурика уже выволокли из кабины.
— Ну, понесли?
Сверху на них сыпались рыдания.
Микроавтобус стоял у парадной. Задние двери были открыты. Водитель помог затолкать тело в кузов.
— Это пиздец! — выдохнул Кривенко, согнулся и закашлял.
Селиванов сел на влажный поребрик. Ему будто выдрали лёгкие. Он достал бутылёк и вылакал в два глотка.
— Иди домой, — сказал участковый.
— Ага.
— Я серьёзно.