– Неважно, потом, – недовольно отмахнулся канцлер. – Но почему "Вулкан"? Что за бедная фантазия! Это в честь кого – в честь ушастого коммандера Спока? У кого из наших офицеров случился приступ низкопоклонничества перед массовой культурой англосаксонских декадентов?!
– Простите, герр канцлер, – покраснел генерал, – но если у кого и была бедная фантазия, так это у французского астронома Леверье, предсказавшего открытие интрамеркуриальной планеты еще в XIX веке. Мы просто воспользовались традиционным именем…
– Тем хуже, – нахмурился вождь австрофашизма, – этот лягушатник не имеет права нам диктовать… Придумаем другое имя. Истинно австрийское, арийское, или хотя бы фашистское.
– Эээ… Терминатор? – предложил Вангерманн.
– Астрономическая граница между светом и тьмой? – задумался Арнальдо Негронегро. – Хм, в этом что-то есть. Генерал, да вы романтик! Но, надеюсь, вы не страдаете излишней сентиментальностью? Сентиментальность – удел упадочных северных германцев, покорно лежащих под пятой советско-американских оккупантов! Навязанное победителями рабское настроение! Идеология розовых соплей, недостойная нас, железногрудых гигантов-австразийцев, застывших подобно ледяной альпийской стене на пути красно-звездно-полосатых варваров!!!
"Если он снова скажет "мой фюрер", я прикажу немедленно его арестовать", – подумал диктатор.
Но генерал Вангерманн не допустил подобной ошибки, пусть его глаза и запылали фанатичным огнем, когда он выслушивал пафосную речь своего вождя.
Звездолет АКФ "Виннету Уроборос" тем временем приближался к Солнцу. Солнце было везде – и больше всего его было на центральном обзорном экране. Солнца было так много, что уже никакие затемняющие фильтры не справлялись – как и должно было быть. Все солдаты и офицеры, пребывавшие на капитанском мостике, в том числе и сам диктатор, носили двойные зеркальные очки, но эта был ничтожнейший барьер на пути беспощадного и всепроникающего света…
– Все, дальше мы не пройдем! – объявил капитан звездолета.
Канцлер согласно кивнул и покинул свое кресло. Вангерманн последовал за ним.
На одной из нижних палуб звездолета диктатора ожидал грубый и совсем неизящный космический челнок-спарка. Уродливая машина в черно-зеркальной псевдо-лабрадоровой броне.
– Тройная теплозащита, – пояснил Вангерманн. – Или даже четырехкратная…
– Как называется эта модель?
– "Шметтерлинг".
– Фу, как пошло, – скривился диктатор. – Бабочка, летящая на огонь… Кто поведет корабль?
– Герр канцлер, – один из находившихся тут же астронавтов вышел вперед и щелкнул каблуками.
Женщина. Ничего странного, все в духе возрожденного австрофашизма! Если прежний режим что-то твердил про кирху и киндер – мы сделаем с точностью наоборот! Наши женщины будут вращать штурвалами и рулями боевых машин во всех четырех средах!..
– Обер-лейтенант Бетлинда фон Юденбург, – представилась девица и еще раз щелкнула каблуками. Ничего особенного она из себя не представляла. Бритоголовая блондинка (если судить по бровям), двадцать пять плюс-минус, метр шестьдесят пять, глаза бесцветные, нос плоский, грудь под комбинезоном не просматривается – и вряд ли отличается от носа.
– Прекрасно, – добродушно кивнул Арнальдо. – Ну что ж, отправляемся!
Пневматическая катапульта выбросила челнок в открытый космос, вспыхнули маршевые двигатели, и "Шметтерлинг" ринулся к Вулкану.
– Как скоро мы прибудем на место? – прошипел диктатор, вдавленный перегрузками в кресло.
– Пятнадцать минут, герр канцлер, – отвечала пилотесса. – Не беспокойтесь, все будет в порядке!
Негронегро, сидевший за спиной у баронессы, мог видеть только ее затылок, но ему почему-то показалось, что произнося эти слова, она должна была улыбнуться.
– Я и не беспокоюсь, – проворчал вождь австрофашизма, – ведь если что случится – мы ничего не успеем почувствовать…
– Мы попадем прямиком в рай, – шлем обер-лейтенанта фон Юденбург качнулся вперед и назад.
– Разве? – усомнился диктатор.
– Адепты целого ряда религий уверены, что рай расположен на солнце, – пояснила пилотесса.
– Еретики и сектанты… Это пекло совершенно не похоже на рай.
– Я попробую вас переубедить, – осмелилась возразить фрейлейн Бетлинда.
– Штурвал в ваших руках, офицер,- отвечал диктатор.
В последовавшие часы атмосфера в кабине "Шметтерлинга" только и делала, что накалялась – во всех смыслах. Фюрер австрофашизма, дабы отвлечься от тревожных мыслей, снова погрузился в воспоминания. Но это не очень помогало, потому что на редкость неуслужливая память крутила перед его глазами одну и ту же картинку из далекого детства – маленький Арнальдо тащится вслед за папой и мамой в магазин, где семья приобретает новый холодильник.