Приблизительно в том же направлении шли испанские фалангисты — путём органичного внутрипроизводственного переустройства. Работодатель не противостоял рабочему в своего рода непрерывной холодной войне, но их объединяла иерархическая солидарность. В первоначальной схеме так называемой «вертикальной корпорации» предприниматель исполнял функцию главы — jefe de empresa; его окружали jurados de empresa, как консультативный орган, тождественный внутренним комиссиям и даже профсоюзам в том виде, как они существовали ранее в США (то есть профсоюз на каждом отдельном предприятии или индустриальном комплексе, а не общепроизводственная отраслевая организация). Таким образом, упор также делали на принципе сотрудничества и лояльности, а не на защите частных интересов производственных коллективов.
Стоит вкратце остановится на том, как представлял себе дальнейшее развитие корпоративной реформы республиканский и «социальный» фашизм времён Сало. В нём существовали довольно противоречивые тенденции. С одной стороны, действительно был сделан шаг вперёд в вышеуказанном положительном направлении. Также как в Германии и Испании главе предприятия намеревались придать больший вес и создать на предприятиях смешанные «советы управления», что в принципе могло бы привести к органичному сотрудничеству, естественно в вопросах, не требующих привлечения узких специалистов (например, специализированных технических проблем или задач высшего руководства). Наиболее дерзкий и революционный демарш — атака на паразитирующий капитализм — был предпринят в так называемом Веронском Манифесте. Указанное потенциальное достоинство и авторитет главы предприятия признавались исключительно за тем, кто сам был «первым работником», то есть трудящимся капиталистом-предпринимателем, но не за капиталистом-спекулянтом, чуждым производственному процессу и живущему исключительно на дивиденды (кстати, марксистская полемика имеет смысл лишь по отношению к этому второму типу). Здесь также проявилось стремление вернуться к традиционной модели древней корпорации, где «капитал» с собственностью на средства производства не был элементом чуждым производству, но принимал в нём активное участи в лице цехового мастера.
Однако, трудовое законодательство второго периода фашизма имело два основных недостатка. Прежде всего, речь идет о так называемой «социализации», в проведении которой (даже если в основе её и лежала реальная потребность) вышли за рамки дозволенного из чисто демагогических соображений. Впрочем, возможно этот перегиб был продиктован тактическими целями. В критической, если не безнадежной ситуации, в которой оказался фашизм времен Сало, Муссолини стремился использовать любое средство, чтобы привлечь на свою сторону рабочий класс, который неотвратимо затягивался на орбиту левых идеологий. Поэтому здесь скорее стоит говорить о пробном начинании, предпринятом с целью воспрепятствовать возникновению настоящего левого движения. Но социализация как таковая неизбежно носит черты штурма предприятия снизу и (помимо нелепостей технического и функционального порядка, на которых мы не будем здесь останавливаться) ввиду своей явной односторонности не соответствует тому законному требованию, которое могло лежать в её основе.
Действительно, в этом смысле наиболее привлекательным в системе, предложенной фашистским республиканским законодательством, является соучастие рабочих и служащих во владении средствами производства, что само по себе в определенных рамках можно признать справедливым ограничением возможностей, которыми обладает капитализм как эксплуататор и накопитель доходов. Но эта привлекательность сразу рассеивается как только понимают, что истинная солидарность за совладение средствами производства требует соучастия рабочего коллектива в возможных потерях, с соответствующим уменьшением зарплаты: солидарность и в удаче, и в беде. Этого вполне достаточно, чтобы охладить пыл многих энтузиастов. Правильным решением, способным обеспечить взаимную ответственность и участие обеих сторон в производственном процессе является скорее не «социализация», но система акционерного участия (с колебаниями дивидендов) рабочих и служащих, получающих свою долю акций (не подлежащих передаче, что исключает их возможность попадания в чужие руки), при которой, однако, право собственности сохраняется за предпринимателем. Эта система недавно прошла успешное испытание за рубежом на отдельных крупных предприятиях. Впрочем, эти вопросы выходят за рамки нашего исследования. Мы упоминаем их лишь для того, чтобы посредством сравнения указать границы и перегибы фашистского трудового законодательства времен Республики Сало.