Таким образом, фашизмом не была поставлена последняя принципиальная проблема — выбор идеала общества. В связи с этим возникает вопрос, насколько сильна была его готовность пойти наперекор общему течению, увлекающему современный мир по пути так называемого прогресса, который уместнее было бы назвать «бегством вперёд» по выражению Бернаноса (Bernanos)? Не следовало бы в определенный момент выбрать так называемый «иммобилизм»[28], как называют это те, кто путает устойчивость и умение вовремя остановиться с неподвижностью и инерцией? Эти люди не осознают, что именно остановка, торможение на «горизонтальном» направлении, на плоскости становления, эволюции материальных, технических и экономических процессов, которые, в конце концов, выходят из-под контроля человека, является неизменным условием продвижения по «вертикали», направленного на реализацию высших возможностей и подлинной независимости личности? Иначе говоря, используя известное выражение — на реализацию «бытия» по ту сторону «прибытка»[29].
Однако, подобные рассуждения уводят нас далеко от предмета данного исследования, то есть фашистской доктрины, а также тех возможностей, которые были заложены и отчасти реализованы фашизмом в плане взаимоотношений власти и экономики; возможностей, которые могли быть реализованы лишь при условии адекватного выбора призвания и, самое главное, за счёт утверждения особой общей атмосферы и иного мировоззрения, противоположных тем, которые фактически безоговорочно восторжествовали в наши дни.
Даже среди тех, кто сегодня в Италии критикует демократический режим и не отрицает ценности отдельных аспектов фашистского строя, большинство оценивает «расизм» как одну из его тёмных сторон, достойных умолчания, и, в любом случае, как некое «инородное тело», проникшее в систему. Считается, что фашизм в последний период развития итало-германских отношений, времён Оси Рим-Берлин попал под влияние гитлеризма, став его слепым подражателем в этом вопросе.
Одной из причин подобного отношения стало недоразумение, возникшее в результате того, что «расизм», как правило, отождествляют с антисемитизмом и жёстким преследованием евреев. Дошло даже до того, что один из журналов, открыто провозгласивших себя «неофашистским», опубликовал различные данные, взятые в том числе из работ еврейских авторов, в попытке стереть воображаемое пятно и доказать, что Муссолини на самом деле не был «расистом», поскольку фашисты в период войны, даже в критический момент немецкого контроля над Италией не только не преследовали евреев, но даже часто брали их под защиту. Однако, авторы явно не понимают, что это делалось чисто из чувства гуманности и неприязни к некоторым мерам, используемым немцами, а не из принципиальных соображений.
Поэтому имеет смысл вкратце остановиться на данном вопросе. Имелось три основные причины, побудивших Муссолини в 1938 г. затронуть проблему расы. 5 августа 1938 г. в официальной ноте было заявлено, что «отныне созрела атмосфера для итальянского расизма», после чего в октябре Большой Совет наметил основные направления, а месяцем позже были приняты первые законодательные меры «по защите итальянской расы». Из трёх этих причин, еврейская проблема была наиболее обусловлена чисто временными соображениями. В ранних работах Муссолини почти не обращался к еврейскому вопросу. Можно вспомнить одну его старую статью, отчасти затрагивающую эту проблему, где, в частности, говорится, что покорённый еврей, лишённый привычных средств для открытой борьбы, в современном мире прибегает к косвенным методам, то есть действует посредством денег, банковских спекуляций и ума (в профаническом смысле) для утверждения своей власти в той или иной сфере. Кроме того, в статье 1919 г. Муссолини задавался вопросом, не был ли большевизм, поначалу опиравшийся на евреев-банкиров из Лондона и Нью-Йорка и возглавляемый в тот период многочисленными евреями, «местью Израиля арийской расе».