Когда завершилась «холодная война», многочисленные коммунисты сбросили свои марксистские украшения и стали активными участниками ультранационалистических групп, росших как на дрожжах. Аналогичные процессы происходили в России и других бывших республиках Советского Союза — и здесь неонацисты из Германии пытались наладить связи.
Флирт с матушкой-Россией
В течение нескольких месяцев российские спецслужбы следили за деятельностью неонацистской террористической ячейки «Легион Вервольф», располагавшейся в Москве. Когда в июле 1994 года в её штаб–квартире был проведён обыск, контрразведчики обнаружили ящик со взрывчаткой. Они также нашли стеклянную банку, в которой хранилось два заспиртованных человеческих уха.
Они принадлежали одному из членов ячейки, пытавшемуся поджечь московский Дворец спорта, где проходила конференция миссионерского общества «Евреи за Иисуса». Неудачливый поджигатель после провала задания был убит своими товарищами. Его уши хранились в банке как предупреждение для остальных членов неонацистской группировки, в которую входило несколько наёмных убийц и бывших заключённых. Руководитель «Верволь- фа» позднее признал, что планировал поджог и других объектов, включая московские кинотеатры. Там демонстрировали фильм «Список Шиндлера», посвящённый Холокосту и с сочувствием представлявший евреев[684].
В России евреев редко изображали с симпатией. В этой стране антисемитизм, замаскированный под «антисионизм», был отличительной чертой советской пропаганды с конца 1960‑х годов. Ряд широко публиковавшихся российских авторов, таких, например, как Лев Корнеев, ставили под вопрос уничтожение нацистами в годы войны миллионов евреев. Утверждая, что «подлинные цифры составляют по меньшей мере половину или треть от обычно принятой оценки», он подверг эти данные новому пересмотру и заявил о «сотнях тысяч евреев», убитых в ходе Второй мировой войны. Книги Корнеева публиковало государственное издательство «Правда» в конце 1970‑х — начале 1980‑х годов; автор ссылался на отрицавшие Холокост западноевропейские и американские тексты[685].
Пропитав население юдофобией, Кремль прервал свою крикливую ан- тисионистскую кампанию с приходом к власти Михаила Горбачёва. Однако этот официальный «крестовый поход» оставил глубокий след среди населения. Одним из неожиданных последствий «гласности» стал взрывообразный рост антисемитского движения, которое продолжило деятельность государственных «разжигателей вражды», но в то же время отказалось от его жёстко антисионистской направленности.
Проявления антиеврейских предрассудков резко выросли после ухудшения в постсоветское время социальной и экономической ситуации. На улицах Москвы и Санкт–Петербурга открыто продавались антисемитские тексты, включая «Протоколы сионских мудрецов», а также работы Гитлера и Геббельса. Наряду с этим после падения коммунистического режима как грибы после дождя появились полторы сотни ультранационалистических газет. Некоторые неонацистские плакаты несли в своих заголовках символы, напоминавшие свастику. Карикатуры с носатыми евреями продавались в киосках рядом с модными гостиницами, где проститутки предлагали свои услуги западным бизнесменам. Формально российское законодательство запрещало расистские публикации, однако власти практически не мешали широкому распространению жёлчных статей, обвинявших во всех прошлых и нынешних проблемах страны «жидомасонский заговор».
Несмотря на давние российские традиции антисемитизма, носившие заразный характер, в публичных проявлениях нацизма в стране, столь пострадавшей от рук Гитлера, чувствовался глубокий парадокс. Видный российский неофашист Александр Баркашов так объяснял отсутствие у себя недоброжелательства по отношению к Третьему рейху. По его словам, Вторая мировая война стала результатом еврейского заговора с целью расколоть два великих арийских народа — русских и немцев. «Еврейский холокост был создан искусственно, с тем чтобы скрыть вдохновлённый евреями геноцид, в результате которого погибло свыше 100 миллионов русских», — уверял Баркашов[686].
685
L. Dymerskaya–Tsigelman, «L. Korneev as a Phenomenon of Soviet AntiSemitism in the 1970s-1980s»,