«Йоки мог быть очаровательным собеседником, с прекрасным чувством юмора и большим талантом пародиста», — вспоминал Гэннон о том, как Йоки изображал американского комика У. К. Филдса. Однако Гэннон признавал, что у его неотразимого американского приятеля была и другая сторона характера. «Йоки мог оскорблять и презрительно относиться к тем, кто, по его мнению, был излишне упрям или недостаточно быстро признавал своё поражение в споре. Конечно, такое поведение крайне затрудняло привлечение на свою сторону новых сторонников».
Возможно, самым противоречивым моментом в политических взглядах Йоки была убеждённость в том, что разлагающее влияние американской культуры в конечном итоге несло Европе больший вред, чем военная интервенция коммунистов. Вместо того чтобы сотрудничать с американской разведкой, как это делало большинство европейских фашистов после войны, Йоки и Фронт освобождения Европы выступали за гибкий нейтрализм и панъевропейский подход к геополитике — во многом их действия напоминали те, что предпринимали в Западной Германии генерал–майор Отто–Эрнст Ремер и его Социалистическая имперская партия. По словам редактора «Frontfighter» Питера Хаксли–Блита (Peter Huxley–Blythe), Йоки «одобрял политику, проводившуюся в Германии Советами», и призывал своих товарищей «помочь ему организовать в Западной Германии подпольные диверсионные группы неонацистов, которые в сотрудничестве с советскими военными властями могли бы бороться против оккупации страны западными державами». Йоки обещал всем, кто окажет ему помощь в этой деятельности, «участие в громадной тайной организации, целью которой будет установить в Европе авторитарный режим»[239].
Йоки, переполненный адреналином, и его английские единомышленники с головой ушли в организацию международных заговоров. Однако многим оказалось слишком тяжело вынести неуживчивость и снисходительно–пренебрежительное отношение американского руководителя. Будучи не в состоянии привести в порядок свои личные и политические отношения в Англии, Йоки ускользнул в Западную Германию, имея на руках фальшивые документы. Документы американской армии, называющие его не Йоки, а Джоки, утверждают, что он занимался «пропагандой национал–большевистского движения» и связывался с бывшими нацистами и офицерами вермахта. Путешествуя по континенту, Йоки раздавал экземпляры «Империи» ключевым деятелям международного неофашизма.
По сообщениям ФБР, в ходе своих странствий американский фашист также встречался с представителями Социалистической имперской партии, политическая платформа которой во многом совпадала со взглядами Йоки. Он организовал публикацию на немецком языке сокращённого варианта второго тома «Империи», вышедшего под названием «Der Feind Europas» («Враг Европы»). Высказывания наподобие «Прусская Германия — это страж судьбы Европы» сделали книгу необычайно популярной среди националистов–нейтралистов Германии. Особо высоко ценил труды Йоки Отто–Эрнст Ремер, рекомендовавший их ряду своих сподвижников[240].
«Империя» заслужила широкое одобрение. В Нью–Йорке Партия национального возрождения назвала книгу «величайшим произведением расового национализма со времён “Mein Kampf”». В опубликованной в Южной Америке рецензии книгу назвали проектом следующей европейской революции. Ведущий французский фашист Морис Бардеш (Maurice Bardiche) был большим любителем книги Йоки. Вернувшийся к фашизму представитель итальянских художников–дадаистов Юлиус Эвола (Julius Evola) также превозносил «Империю», хотя и не соглашался с утверждением, что советский коммунизм представлял меньшее зло в сравнении с западным капитализмом[241].
В октябре 1950 года Йоки направился в Италию, чтобы принять участие в конференции, организованной «Итальянским социальным движением» (Movimento Sociale Italiano, MSI), первой неофашистской партией Европы. Эта последовательно антикоммунистическая структура была создана вскоре после войны ветеранами последнего предприятия Муссолини — Республики Сало. Итальянское социальное движение смогло закрепиться на итальянской политической сцене, невзирая на содержавшийся в конституции страны запрет на возрождение фашизма. Как и в Германии, стремление официальных лиц наказать фашистских коллаборационистов быстро угасло после того, как американская разведка сосредоточилась на нейтрализации влияния могущественной итальянской коммунистической партии[242]. Это давало руководству Итальянского социального движения определённую свободу манёвра. Оно уделяло очень много внимания международному сотрудничеству, что было своего рода практическим признанием того, что ни одна отдельно взятая страна Европы не является достаточно сильной, чтобы соперничать с политической и экономической мощью двух сверхдержав.
240
Не имеющий заголовка доклад ФБР, отдел по Балтимору, 4 ноября 1952 года; Francis Parker Yockey,
241
«Changed», ФБР, отдел по Балтимору, 26 сентября 1952 года; Gannon, «Francis Parker Yockey, 1917–1960». Хранится в фонде Кейта Томпсона отдела специальных собраний Гуверовского института.
242
Западные союзники не обладали скоординированным планом послевоенного искоренения и наказания итальянских коллаборационистов. Ситуация развивалась параллельно с аналогичными процессами в Восточной Германии: подавляющее большинство арестованных итальянских фашистов было быстро выпущено на свободу в рамках всеобщей амнистии. На волю вышли даже лица, обвинявшиеся в пытках. Не было предпринято попыток наказать руководителей итальянской промышленности, извлёкших большие выгоды из своей близости к фашистскому режиму. Серьёзного очищения проведено не было, что обеспечило выживание большой части старой фашистской бюрократии. При неявной поддержке со стороны США целый ряд фашистских чиновников в правительственных структурах сохранил свои посты. Это относилось, например, к фашистским судьям, во многом сохранился и принятый при фашистах Уголовный кодекс. В результате в правительстве и обществе сохранялись фашистские тенденции — в особенности заметные в вооружённых силах и спецслужбах. Некоторые из их сотрудников были сразу переведены из подчинения дуче в ориентированные на Атлантический союз шпионские структуры, хотя эта деятельность и не отличалась таким масштабом, как у «Организации Гелена» в Западной Германии. Гвидо Лето, бывший глава полиции Республики Сало, возглавил после войны итальянские полицейские училища, а послевоенный министр внутренних дел Марио Шельба принял на работу ряд ветеранов OVRA — секретной полиции Муссолини. Придерживавшиеся тактики «бей–беги» печально известные celere (ударные группы) Сцелба действовали против Коммунистической партии, игравшей ведущую роль в профсоюзном движении страны в первые послевоенные годы. Историк Пол Гинзбург сообщал: «В 1960 году было подсчитано, что 62 из 64 префектов — представителей центрального правительства в провинциях — начали свою административную карьеру при фашистах. То же самое можно было сказать о всех 135 начальниках полиции и их 139 заместителях. Только пятеро из последних в той или иной степени участвовали в движении Сопротивления».