Такому скептику нужно обязательно показать выгоду от избиения инородцев или иноверных и доказать, что репрессий не последует, что можно пойти «стрельнуть москаля», а потом с дурным видом спрашивать: «А мене за що?»
В таких условиях очень многих и многих законопослушных обывателей можно разложить до состояния вполне пригодных к употреблению погромщиков. Но это невозможно без контроля над государственной машиной. Поэтому для нацистов вопрос захвата полной власти — это вопрос выживания.
Технология проста — вначале нужно найти страну простофиль, где национальная ненависть не подавляется. Потом тем или иным способом захватить власть над государственным аппаратом. После этого фашизм кустарный, когда врагов нации бьют на улицах от случая к случаю, переходит в стадию фашизма индустриального, при котором неугодных уничтожают уже конвейерным методом — в концлагерях, газвагенах, застенках, на стадионах.
Сегодня мы на Украине оказались в социуме, в этом отношении полностью противоположном бывшему советскому. То есть у нас сейчас государство не подавляет, а временами — культивирует ненависть к «иным». Громогласно — к «москалям». «Москалів на ножі», — речевка, которую спокойно можно кричать в центре Киева и никому ничего за это не будет.
Гораздо тише и осторожнее — к «жидам» (ведь тут, если громко, американский тесть может возмутиться). По случаю — к другим нациям и расам, кавказцам, темнокожим (их на Украине все же меньше, чем великороссов или евреев).
Тем более что все это, в несколько другой форме, мы уже проходили — именно тогда, когда государство перестало подавлять националистов и они вырвались в первые ряды разрушителей СССР.
Когда националисты в республиках стали голосить о том, что Москва угнетает и обирает их, маленьких, но гордых, то в России многие люди, называвшие себя «русскими националистами», с удовольствием подхватили тему. Их партия звучала несколько иначе: Россия всех кормит, а ее все обирают, — но в главном прекрасно дополняла националистическую партитуру.
Тогда, в конце 80-х, с трибуны одного из съездов писатель Валентин Распутин задал вопрос, наверняка казавшийся ему риторическим: вот сейчас многие хотят отделиться; а что будет, если Россия захочет отделиться?
Ельцину, Гайдару и их команде вопрос не показался риторическим, и тогдашний парламент России принял Декларацию о суверенитете России и установил День независимости (от кого???), который много лет праздновался, пока, наконец, обществу не стала ясна его очевидная несуразность. Скажите, пожалуйста, после провозглашения ельцинским парламентом «независимости России» трудно ли было предсказать результат референдума об украинском суверенитете?
Это далеко не единственный, хотя, наверное, наиболее крупный и глупый случай, когда русские националисты оказались «сами себе злые буратины».
О «парадах независимостей» подробнее поговорим ниже, а пока отметим, что риторика русских националистов, поддерживающих тезис «нас все обижают, а потому мы отделимся», с тех пор почти не изменилась. Разве что вариант «мы отделимся» стал звучать как «мы построим Россию для русских». И результат вполне прогнозируем: сходные действия приводят к сходным же результатам.
Не случайно Збигнев Бжезинский в книге «Великая шахматная доска» вполне, со своей стороны, доброжелательно пишет о варианте, при котором Россия распалась бы на несколько государств. При этом западный обломок империи, по пану Збышеку, имел бы даже шанс вступить в объединенную Европу. Цените! Так сказать, от Атлантики до Поволжья. Потому что за Волгой в сценарии Бжезинского будет начинаться совсем другая страна.
Вы хотите стать членом Европы? Вам нужно столько разных Россий? Даже если одна из них будет «только для русских»?
Как показывают «русский фашизм»
Каждый журналист, хотя бы немного знакомый с криминальной тематикой, знает, насколько легко можно разжечь в обществе ненависть к определенной социальной или национальной группе. В любом городе-миллионнике, не говоря уже о странах и регионах, ежедневно совершаются сотни крупных и мелких преступлений и правонарушений. Достаточно только из ежедневной сводки происшествий отбирать те, которые совершены людьми определенной национальности, и при этом о национальности сообщать. Через пару месяцев в городе будет фобия по отношению к этой этнической группе, и население будет обсуждать, как «эти иностранцы (иноземцы, приезжие) убивают наших детей».