— А то мало она у тебя гуляет, — вышла на крыльцо тетя. — Ну, уж иди, иди! До свиданья, Лана. В городе-то не забывай, а то опять по ночам задачи решать будет.
— Пойдем, Вовка, — позвала Лана Вовку.
— Нет, Лана, у меня что-то нога болит.
Папа удивленно посмотрел на Вовку и пожал плечами.
— Лана, — начал Дима, когда они вышли за калитку, — я хотел тебе сказать… Только ты не смейся.
— Не буду. Ну что? — посмотрела она на него.
— Почему у меня Тайма хуже воспитывается, чем Шустрый, и не слушается она меня? Вот выскочит за калитку, ее и не поймаешь, и за руки меня грызет, на прохожих лает.
— Видишь, Дима, в чем дело: ты очень Тайму балуешь, а этого нельзя. Ты что-нибудь ей запретишь, а потом сейчас же позволяешь. За то, что она тебя грызет, ты ни разу как следует ее не шлепнул по морде, а если шлепнешь, то так, что она думает — ты с ней шутишь.
— Осторожно, Лана, тут яма, — поддержал ее за руку Дима.
— Спасибо, Димочка, я ведь тысячу раз по этой дороге ходила. За калитку она выбегает — опять очень просто отучить. Возьми ее на парфорс да веревку подлиннее прикрепи. Подойдет она к калитке, ты сейчас же дерни и не забудь «фу» сказать. Так два раза проделаешь, ни за что выходить сама не будет.
— Лана… — начал Дима.
— Ну?
— А на прохожих она лает…
— Ну, это еще с самого начала я тебе говорила, следи за ней. Не отпускай без поводка, а ведешь на поводке — следи: как увидишь, что хочет она на кого-нибудь залаять, сейчас же запрети. Главное, следи за ней побольше, а она у тебя очень умная собака, Димочка.
— Спасибо, Лана, — поблагодарил ее Дима, и голос у него почему-то дрогнул. — Знаешь, мне будет очень скучно, когда ты уедешь.
— И мне, Дима, — призналась Лана. — Но ведь вы же скоро приедете? Да?
— Скоро. И я Тайму всему, всему научу, как ты говоришь.
— Дима, не ходи дальше, ведь мы строем на станцию пойдем. Давай тут попрощаемся.
— Ну, давай. Хорошая ты, Ланка, на других девчонок не похожа.
И Дима крепко-крепко, так что Лана еле сдержалась, чтобы не вскрикнуть, пожал ей руку. Потом сделал почему-то скачок, пронзительно свистнул и, повернувшись, быстро побежал.
— Лана, — крикнул он, внезапно останавливаясь, — я еще не сказал тебе, что…
— Ну?
Я напишу тебе, Ланка, все о Таймыре!
Последние дни пролетели незаметно.
— Вовка, знаешь что, — начал Дима за два дня до отъезда в город: — у нас собаки лежать по команде не умеют.
— Выдумываешь, — даже рассердился Вовка. — Как это лежать не умеют?
— А ну давай на соревнование, кто лучше будет лежать, и сидеть, и подходить: твой или моя?
— Глупости! Ведь у нас не дрессированные собаки, а мы их только воспитывали — приучали, и всякие соревнования ни к чему.
— Почему, молодой человек? — вмешался в разговор отец. — Почему не хотите товар лицом показать?
— А потому, что мы воспитывали их, а не дрессировали. Дрессировкой займемся, когда они вырастут.
— Но ведь к чему-то приучили? — не отставал папа. — Вот и покажите, к чему.
Но Вовка категорически отказался: «Щенкам по восемь месяцев, а им экзамены устраивать! Это только вред может принести». И ушел в питомник.
— Вовка, смотри, мой из своей шайки есть не хочет, а норовит в чужую залезть. А этот шалый какой-то, все носится, все играет, — обступили Вовку дежурные по питомнику ребята.
Щенки резвились в специально огороженном для них дворике. Посредине дворика был врыт небольшой шест, на котором висела тряпка, и щенки с визгом весело носились вокруг этой тряпки, стараясь схватить ее зубами.
— Вовка, Вовка! — бежал из села Дима. — Владов приехал!
— Ну? — бросился к нему навстречу Вовка.
— И собак привез! Они в машине сейчас сюда приедут — к председателю заехали.
— Владов один приехал?
— Нет, военный с ним какой-то. А ну, ребята, кормушки щенков приведите в порядок.
Из-за бугра показалась машина. В кузове покачивались мордочки лаек и свирепая морда кавказской овчарки.
— Здоро́во, юноша! Ишь, загорел-то как! — говорил Владов, выходя из машины. — Ну вот, и собачек нашему подшефному и инструктора привез. Гляди, какой питомник отгрохали! Молодцы ребята!
Часть пятая
Экзамен
Неприветливо встретил город дачников. Дождь лил целый день. Вовка не мог долго играть с Шустрым. И тот, сидя в своей будке, после дачного простора чувствовал себя неважно.
Как только прекратился дождь, Вовка выбежал во двор.