— Второй кобель, с оценкой «второе очень хорошо», породы южнорусская овчарка младшего класса — Шустрый. Воспитавшему его пионеру Вове Саулову присуждается велосипед.
Вовка обалделыми глазами смотрел на замечательную новенькую машину, о которой он даже не мечтал.
— Бери, Вовка, что же ты? — подбодрил его Владов. — Давай Шустрого подержу.
Дима сильно нервничал. Ведь Шустрый был второй собакой, и получил велосипед! Что же получит Таймыра?
— Если бы тоже велосипед, вот бы красота! — шепнул он Лане.
— Ну, это не выйдет.
— Почему?
— А ты забыл, что Шустрый — отечественная порода, за его воспитание лучше награждают, чем за импортную.
— Ну, уж скажешь!
— А вот увидишь.
Долго ждать не пришлось. После премирования лаек, кавказских и азиатских собак перешли к немецким овчаркам.
— Лучшая сука младшего класса, породы немецкая овчарка — Таймыра. Оценка «первое очень хорошо». Владельцу пионеру Диме Тасину присуждается фотоаппарат.
— Дима, ну что, велосипед? — посмеялась Лана, когда Дима спустился со сцены.
— Ну и что же? Аппарат лучше. Он всегда нужен: смотри, сейчас вас всех сфотографирую.
— Пионерка Лана Софрина, — вдруг услышали Они, — за активное участие в оборонном собаководстве, за помощь, оказанную товарищам в воспитании щенят, и организацию кружка собаководов при школе и в колхозе села Дмитрово награждается ручными часами. А также по постановлению правления Клуба служебного собаководства и президиума райсовета Осоавиахима как знатный собаковод направляется участником сельскохозяйственной выставки.
— Ура! — крикнул подбежавший к эстраде Дима.
— Ура! — подхватили все, заглушая оркестр, игравший туш.
— Ой, что вы, это совсем уж хорошо, — говорила Лана. — Я никак этого не ждала. Совсем не ждала!
И Лана крепко пожала руку Владову.
До свиданья, друзья!
Быстро летело время.
Вовка, Дима и Лана каждый вечер бывали в клубе.
Как-то Дима и Вовка не пошли в клуб. Наутро не успели они войти в школу, как Лана бросилась им навстречу.
— Ой, ребята, что сегодня в клубе будет!
— А что?
— Пограничники за собаками приехали — сдавать будем.
— Как? Собак передавать?
Вовка вдруг почувствовал, как у него клубок подкатился к горлу.
— Ну да, понимаешь, — не замечая вытянувшихся лиц Вовки и Димы, весело продолжала Лана. — Из кинохроники приедут — снимать будут. Из «Пионерской правды» гости будут, из… Да что с вами, ребята? — вдруг спохватилась она.
— Нет, ничего, — отвернулся от нее Дима, — это я так.
— Да что ты пристала, Ланка? — вдруг обозлился Вовка. — Тебе-то сдавать некого. Ну и радуйся.
— Ой, стыд какой! — поняла настроение мальчиков Лана. — Это вам своих собак жалко? Да? Ну-ка, признавайтесь!
— Ничего нам не жалко! Мы их для того и воспитывали. — И Вовка, круто повернувшись, вошел в класс. Дима пошел за ним.
Лана очень пожалела о том, что сказала эту новость перед уроками.
«Они, пожалуй, отвечать плохо будут, — беспокоилась она, — да еще перед окончанием четверти!»
— Ваня, — поймала она за рукав комсорга, — сегодня у Вовки и Димы очень важное событие в жизни.
— А что такое? — поинтересовался он.
— Они своих щенят передают в армию и, понимаешь, очень волнуются. Нельзя ли так сделать, чтобы их сегодня учителя не спрашивали? А?
— Это они тебя уполномочили? — усмехнулся Ваня.
— Нет, нет, что ты! Это я сама. Но только ты не говори, что я просила, а то они совсем обидятся.
— Ну, ладно, поговорю.
— Ой, спасибо, Ванечка, а потом очень прошу тебя к нам в клуб на торжественное заседание, посвященное передаче в погранотряды собак, воспитанных пионерами.
— Приду, товарищ собаковод! А сколько у тебя в кружке ребят работает?
— Только тебя, Ваня, нет, а то вся школа!
— Ишь ты! Ну, иди в класс, сейчас звонок будет!
Придя домой, Вовка особенно тщательно вычистил Шустрого и пустил его в комнату.
— Красавец, блестит-то как! — погладил его папа. — Гулять с ним, что ли, собрался?
— Нет, сегодня его передавать пограничникам буду, — наклоняясь над книгами, проговорил Вовка.
Это еще что такое? — подскочил на стуле папа. — Привыкай к собаке, полюби ее, а потом передавать?
— Так ведь я его воспитывал для этого, папа. Как ты не можешь понять, а общественник!
— Не агитируй! — прикрикнул отец. — Тоже, думает, в седьмом классе учится, так отца учить можно!