— А тебе идёт, Бостон! — встретила меня криком с другого конца Олька. — Хороший бы инженер из тебя вышел!
— А из тебя балерина! — крикнул я ей по-доброму. — Хуйню не неси!
Грунь была без всяких предохранительных средств, и я тоже снял свои. Сторожевые псы пройдены, теперь можно перестать потакать их капризам.
Олька стояла возле небольшого подсобного здания и прикладывала ладонь ко лбу, чтобы защититься от солнца.
— Как дела, родной? — спросила она и чмокнула меня в щёку.
— Тебя увидел — лучше стало, — сказал я.
Она картинно махнула рукой, вроде как стесняется.
— Ай, оставь.
— Как в отделе? — спросил я, чтобы сделать вид, что меня интересует не только собственная шкура.
Она поморщилась, словно лимон с луком откусила.
— Да задолбали эти полудурки. Отец говорит, что мне ещё полгода там поторчать надо, прежде чем он меня выше поднимет. Так что в отделе меня ждут ещё шесть месяцев мучений.
— Вот уж не везёт тебе, Олька! Иногда прям удивляюсь, как ты всё выдерживаешь. Пиздец проблемы же!
Грунь сделала вид, что хочет заехать мне коленом в пах, и я на главном мужском рефлексе увёл его назад. Девчонки, не думайте, что мы очкошники. Рожали когда-нибудь? Вот это в десять раз хуёвей. Я не рожал и слава богу, но кажись, что так и есть. У родов хоть какая-то практическая польза существует. Вон, мужики подтвердят — колено в бубенцы — такое себе счастье.
— Пойдём познакомлю тебя кое с кем, — сказала Олька, на моё счастье не доведя удар до конца.
Она провела меня в здание. Места внутри было немного. Две комнатки, в которых царила атмосфера полевого офиса. На столах бардак, бумаги, линейки, циркули и прочая поебень. На стенах чертежи, держащиеся на двух кнопках. Свет прорывается сквозь занавески, и в его лучах парят пылинки.
А в одном из скрипучих и полудохлых кресел восседает Она, закинув ноги в дешевых кроссах на стол, а руки сложив на груди. Тогда Кира была безо всяких масок. Черная короткая коса, и всё те же две пряди из чёлки окружают лицо. Примерно моя ровесница. Такая же простая, как и я, с похожим вызовом и такая же независимая. Может, поэтому мы потом быстро сдружились.
— Знакомься, Бостон. Это Кира. Кира, а это Бостон, — представила нас Грунь.
— Ну и кликуха! — фыркнула наглая девка. — А настоящее имя какое?
— Не твоего ума дело, — ласково сказал я, смахнул пыль с одного из столов и уселся на него.
— Аккуратней, пацан, — предупредила Кира. — Без носа останешься.
— Почему именно без него? Больная тема? Да не переживай, не так уж видно твою горбинку. Как сломала нос, кстати? Бухая в столб въебалась?
Кира соскочила и выхватила из кармана выкидной нож. Щёлкнула сталь, и девушка двинулась на меня, но я даже не дёрнулся, хотя видел, что она реально намеревалась меня пырнуть. Многообещающая девка.
Олька встала между нами и строго прикрикнула на Киру:
— Успокоилась!
Кира тормознула, и Олька выдернула у неё из руки нож.
— Села!
Хмурая Кира рухнула обратно в кресло и оттуда продолжила тяжело смотреть на меня.
— Вам лучше найти общий язык, — строго сказала Грунь. — Вы оба здесь, потому что вам нужна работа, а у меня есть куча предложений. Десятки способов, как мы с вами сможем срубить бабла столько, чтобы жить, как короли. Вы не всегда будете работать вместе, но многие темы будут требовать ваших парных усилий.
— Где ты её откопала? — спросил я с любопытством.
— Реально интересно? Хорошо, расскажу, если это поможет тебе сделать шаг навстречу Кире. Я приняла её за грабёж. И решила, что на лагерь девчонке рановато. Её таланты вполне пригодятся на воле, если их направить в правильное русло. Кира, — она взглянула на неё. — А с Бостоном я познакомилась ещё девчонкой через нашего знакомого нарика, царствие ему небесное. С тех пор мы дружим. Достаточно вам информации друг о друге?
Мы с напускной неприязнью, из-под которой прорывался интерес, посмотрели друг другу в глаза и кивнули.
— Хрен с ним с именем, — сказала Кира. — Бостон, так Бостон.
— Вот и отлично, — потёрла ладони Олька. — Давайте теперь начнём вас готовить к темам.
Грунь дала нам адрес, назвав мастерской место, находящееся по нему, и велела следовать указаниям ждущей нас там дамы. Даму звали кричаще — Алька Понка.