– Вы не правы, товарищ! Еще никто и никогда не называл меня необщительной!
– Пока! До послезавтра! – махнул он рукой.
На берегу речки сидели Лида с Ваней и лениво резались в карты.
– Пришла! – обрадовался Иван.
– Валька, ты где пропадала, мы тебя уже сто лет ждем! – закричала Лида сердито.
От того, что сейчас они были втроем, все было немного по-другому. Они купались и загорали под оранжевыми лучами вечернего солнца, потом долго сидели на краю старого разбитого моста, находившегося ниже по течению Иволги, болтали ногами в воде и обсуждали фильм «Пятница, 13», который смотрели у своих знакомых на видео.
– Кстати, а сколько стоит видеомагнитофон? – с любопытством спросила Валя.
– Кажется, тысяч шесть, – пожала плечами Лида. – Нам он не светит.
– Разве шесть? – с удивлением спросил Иван. – По-моему, меньше...
– Точно, это я вам говорю! – возмутилась Лида. – Хороший импортный аппарат именно столько и стоит. Да его еще и не достать...
– А сходить в видеосалон – рубль, – заметила Валя. – Какая разница, где фильм смотреть – у себя дома или в каком-то другом месте?
Они разошлись поздно вечером.
На прощание Иван хотел поцеловать Валю, но рядом была Лида, которая смотрела на них с любопытством и насмешкой, словно не одобряя все эти «телячьи нежности».
– Потом, потом! – засмеялась Валя, отворачивая лицо. – Отстань, Ванечка...
– «Ванечка»... – передразнила подругу Лида. – Так вот, Ванечка... Приходите завтра, молодой человек!
Был уже совсем поздний вечер – одиннадцатый час, но еще не стемнело – стояли долгие июньские дни. Валя читала книгу у лампы и отмахивалась от мелких мошек, которые летели на свет. В руках у нее был «Черный обелиск» Ремарка.
Вдруг ставни едва слышно стукнули друг о друга.
– Ой, кто там? – прошептала она. – Ваня?
Это был он – стоял внизу, уцепившись руками за карниз, и тянул шею, стремясь разглядеть, что творится в комнате. На подоконнике лежал букет полевых цветов, очень сильно напоминающий веник.
– Ванечка, как мило! – Валя выключила свет и села на подоконник, отчего ее длинные волосы опустились вниз, прямо к его лицу. – Ты принес цветы...
– Мне очень жаль, что это не розы! – прошептал он. – Ты, наверное, розы любишь...
– Мне все равно. То есть я все цветы люблю! – с восторгом призналась она. – И потом, ты знаешь, мне еще не дарили цветов.
– Никто и никогда?
– Никто и никогда! Как ты сюда пробрался?
– Я же помню ту доску в заборе, которая легко отодвигается в сторону.
В полутьме он казался нереально красивым – черты лица были четкими, волосы завитками лежали на висках и на лбу. Валя опустила руку и погладила его по голове.
– Ванечка, хороший мальчик...
– Ты меня еще любишь?
– Люблю...
– Это хорошо. Я все боялся, что ты меня разлюбила...
– Так быстро я не смогу тебя разлюбить!
– Пусти меня к себе, – вдруг попросил он.
У Вали мурашки пробежали по спине – она сама хотела быть с ним рядом, ближе, как можно ближе. Но она сердито сказала:
– Ты с ума сошел! Там мама спит, у нее очень чуткий сон.
– Пусти!
– Да нет же, глупый...
– Тогда дай руку, зачем ты ее убрала! – тоже сердито прошептал он.
Валя опустила руку вниз – он прижал ее ладонь к своему лицу, поцеловал.
– Почему ты меня сегодня оттолкнула? – упрекнул он.
– Я тебя не отталкивала, просто Лидка смотрела...
– Я, наверное, с ума сошел. Я все время думаю о тебе! Хочешь, я всю ночь буду сидеть тут, под окном?
– Зачем? – засмеялась Валя.
– Чтобы просто быть рядом.
Битый час они шептались, протянув друг к другу руки, пока Вале не показалось, что Клавдия Петровна ворочается в соседней комнате.
– Все, иди! – испуганно прошептала она. – Мне будет очень неловко, если нас обнаружат в таком положении!
– В каком таком положении? Мы же ничего плохого не делаем!
– Я знаю, что ничего плохого, но все равно...
Она прогнала его, но тут же, едва он исчез за темными кустами, пожалела об этом. «Может быть, он сейчас вернется?» – с надеждой подумала она, вглядываясь в ночной сад. Из-за облаков выплыла луна, осветила все вокруг – его не было, он ушел.
Валя прекрасно знала, что завтра они увидятся, но все равно – ей стало так невыносимо грустно, что она заплакала. Она и сама не понимала, от горя или от радости она плачет – просто слезы лились, и все...
– Ну вот июнь уже прошел! – с досадой произнесла Лида. – Тебе не кажется, Пирогова, что время как-то чересчур быстро мчится? Вот так и вся жизнь пройдет...
– Да, еще чуть-чуть – и мы станем старухами, – вздохнула Валя.
– Ты вот, например, представляешь себя двадцатилетней? Хотя нет, быть двадцатилетней еще не так страшно... А лет в тридцать ты себя представляешь, а?
Валя задумалась.
– Тридцать лет... – страдальчески сдвинув брови, тихо произнесла она. – Боже мой, тридцать лет! Первые морщины и первые седые волосы... Морщины ведь именно в эти годы появляются, да?
– А лишний вес! – напомнила Лида. – Все старые тетки – толстые. Глупые толстые тетки, которые вечно бегают с авоськами и полдня проводят, стоя в очередях.
Валя не могла представить себя толстой. Сколько она себя помнила, она была тоненькой и легкой, словно балерина. Она посмотрела на свои руки, оглядела ноги, попыталась вообразить, как они будут выглядеть, если на них налепить несколько килограммов жира, – и не смогла.
– Я никогда не буду толстой! – сердито воскликнула она.
– Да-а, все так говорят... Ладно, идем дальше, а то здесь весь берег занят.
На эти выходные приехало очень много дачников – они оккупировали пляж, разводили костры, делали шашлыки, играли в волейбол и пили из пластмассовых стаканчиков водку.
По узкой тропинке девушки поднялись высоко вверх. Здесь берег был неудобный, обрывистый, зато людей почти не было. Расстелили полотенца и улеглись на них.
– Где же Ванечка твой? – насмешливо спросила Лида.
– До вечера он помогает матери – они там что-то делают на своем участке. А что?
– Да нет, ничего. Просто удивляюсь, что сегодня мы проводим время без его общества...
– Ты ревнуешь?
– Делать мне нечего! Ходит, как привязанный...
– Скажи лучше, что ты тоже так хотела бы, – довольно произнесла Валя.
– Как – так?
– Чтобы и Илья ходил за тобой с утра до вечера.
– Он и ходит, когда у него время есть, – с раздражением возразила Лида. – Пирогова, не забывай – он взрослый человек, он не привык зря время тратить. Кстати, он вчера признался мне, что я ему нравлюсь.
– Ты серьезно? – подскочила от удивления Валя. – Лидка, ты же так его обожаешь, и вот наконец-то...
Лида тоже села, сдвинула очки на лоб.
– Нехилый домишко, – сказала она, глядя на противоположный берег.
– А, ты про этот... Там адвокат один живет, очень известный, – понимающе кивнула Валя. – Гуров его фамилия.
– Да знаю я... – отмахнулась Лида. – Мы тут раньше вас живем, поэтому я лучше тебя все знаю.
Иволга в этом месте была неширокой, и дом Гурова хорошо просматривался с косогора, на котором сидели девушки. За добротным каменным забором со столбами, на которых стояли вазоны с цветами, виднелся старинный дом с розовыми колоннами, красивый, словно декорация в кино. Настолько красивый, что Валя с трудом представляла, как там могут жить люди. Наверное, они едят на серебряных тарелках, и в каждой комнате у них по видеомагнитофону...
Она смотрела на дом как зачарованная, и постепенно воображение у нее разыгралось. Валя представила себе Гурова – благородного строгого старика, его жену (ну как же без жены!) – тоже пожилую женщину чрезвычайно благородного вида. Вот они принимают у себя мать Вани и самого Ваню, помогают ему, и тот с помощью старика-адвоката становится тоже известным адвокатом, и Гуров, который к тому времени полюбил Ваню, словно родного сына (Валя не встречала еще ни одного человека, который относился бы к Ване плохо!), завещает дом ему. И однажды, спустя много лет, они вдвоем входят во двор этого дома, который к тому времени уже принадлежит Ване, и Ваня спрашивает: «Валя, тебе здесь нравится?»