— Ты говоришь, что они… они не появятся опять? И нет возможности найти другое…?
Джерол некоторое время молчал. Он положил руки на плечи Смита и отодвинул его назад. И так, сидя, смотрел на черное, опустошенное лицо, на котором сейчас было новое, чужое, неописуемое выражение, которое он никогда не видел раньше, но хорошо знал, что оно означает, слишком хорошо.
— Смит, — наконец сказал он, и его глаза были на этот раз спокойными и серьезными, а маленький ухмыляющийся чертик, прыгавший в них, исчез. — Смит, я еще никогда не требовал, чтобы ты дал мне слово, но я… я завоевал право на это, и я прошу, чтобы ты мне кое-что обещал.
Бесцветные глаза Смита неуверенно смотрели в черные глаза Джерола. В них были неуверенность и страх перед неизвестным обещанием. Какое-то мгновение Джерол смотрел не в знакомые глаза друга, а в бездонную серую пустоту, и увидел там весь ужас и весь восторг — блеклое море, в котором утонули невыразимые желания. Затем взгляд Смита снова сконцентрировался, и глаза уже смотрели в лицо Джерола, а голос произнес:
— Давай, я обещаю.
— Если ты когда-либо опять встретишь шамбло — когда-либо, где-либо — то вытащишь свое оружие и превратишь чудовище в пепел, как только поймешь, что это оно. Ты обещаешь мне?
Долгое молчание. Мрачные, черные глаза Джерола не мигая, безжалостно сверлили бесцветные глаза Смита. И на смуглом лбу Смита выступили вены. Он никогда не нарушал своего слова — он давал его, наверное, раз двенадцать в своей жизни, но если давал, то был уже не в состоянии его нарушить.
И снова полился мрачный поток воспоминаний, слаще и ужаснее любого сна. Джерол снова заглянул в пустоту, которая скрывала невыразимое. В комнате было очень тихо.
Серый поток отхлынул. Глаза Смита, серые и пронзительные, как сталь, осмысленно глядели на Джерола.
— Я попробую, — сказал он. И его голос при этом дрогнул.
Э. Нортон
СОН КУЗНЕЦА
Перевод с англ. Л.Дейч
Кузнецы песен перековывают и старые и новые легенды в восхитительные баллады. Никто не знает, есть ли в них правда, однако в самом невероятном рассказе лежит зерно истины. Точно так было и с легендой про сон кузнеца, но доказать это нашему современнику так же трудно, как вычертить ковшиком Фэс Ферн.
В Гейле жил кузнец Брезен, познавший все великие и малые тайны своего мастерства. Ему приходилось работать и с бронзой, и с железом и даже с драгоценными металлами — их он обрабатывал особенными редкими инструментами, таких было немного.
У Брезена было два сына — Эрнан и Колард, красивые парни. Не только в Гейле, но и гораздо дальше — в Саймс и Болдре — его считали счастливейшим человеком.
Наковав крюков, мечей, а иногда и украшений из серебра, он дважды в год отвозил их по реке в Туфорд.
Это было еще до вторжения. Если не считать редких набегов разбойников, лесных бродяг и прочих в этом роде, то Хай-Халлак жил мирно. Но нужда в оружии в Верхних Долинах все же была.
Лордом Этендейла был тогда Висис, жители его почти не видели, потому что жил он в унаследованном от матери поместье в прибрежных землях, где и женился во второй раз. Так что в башне бывали одна-две прачки и немногие старики, да и те от одного зимнего праздника до другого.
Через два года в самом Гейле, после празднования второй годовщины брака лорда Висиса, о чем жители Долин были извещены посланием, случилось кое-что важное.
Торговец, пришедший с холмов, привез на одном из пони слитки некоего металла. Брезен не знал, что это за металл, но его поразило исходившее от него сияние, хотя слитки не были даже толком обработаны. Испытав огнем и молотом кусочек этого металла, кузнец пришел в восторг и купил весь груз. На вопрос об источнике металла продавец отвечал уклончиво, и Брезен решил, что тот желает сохранить секрет, надеясь на будущие сделки. Но торговцу пришлось оставить два мешка с металлическим ломом и рудой в одном из ларей Брезена — захромал пони. И сделал он это, как показалось кузнецу, с явной неохотой.
Работать с небывалым металлом Брезен начал не сразу, долго изучал его, обдумывал, куда его лучше применить и, в конце концов, решил для начала отковать мечи. Тем более, прошел слух, что лорд Висис посетит свои западные владения, и если поднести ему хороший образец кузнечной работы, то можно будет рассчитывать на его покровительство.
Брезен поручил плавку Коларду; юноша с этим прекрасно справлялся. Предполагая, что торговец со своим грузом приедет еще раз, Брезен решил приучить к работе с этим металлом обоих своих сыновей.
Но в кузнечном ремесле всякое случается. И когда плавка взорвалась, едва не разворотив кузницу, все, присутствующие и сам Брезен поняли, что дело тут не в оплошности или небрежности Коларда — они знали его аккуратность и старательность.
Пострадавших было много, но больше всех досталось самому Коларду. Смерть для него была бы лучшим исходом, ведь после долгих месяцев лечения он уже не был человеком.
Искалеченное тело взяла к себе Дервина, Мудрая Женщина и целительница. То, что выползало из ее дома, уже не было Коллардом, стройным мальчиком, каким мог бы гордиться любой отец. Нечто похожее можно было увидеть в развалинах Древних, на резьбе, сильно испорченной временем и погодой. Скрюченное тело столетнего старца, а лицо — страшная маска, такое можно увидеть в лесу, где нечистая…
Дервина изо всех сил старалась скрыть его от людских глаз, но ее старания были напрасны: когда Колард ковылял по улице, все и так старались отвести глаза.
Чтобы скрыть изуродованное лицо, он постоянно носил сделанную Дервиной маску из мягкой коры, но даже в ней старался избегать людей.
В дом отца он так и не вернулся, поселился в хижине на дальнем краю села. Погубивший его несчастный случай не затронул ни разума, ни умелых рук, и он перестроил хижину в достаточно удобное жилище, скрывшее его от прежних товарищей.
Работал он в кузнице по ночам, но постоянный стук молотков беспокоил жителей Гейла, напоминал о том, кто работал этими молотками, и Брезен запретил сыну работать ночью.
Колард перестал ходить в кузницу, на следующее лето не пришел на свадьбу брата, который женился на Камали из Мизла, и о нем постепенно забыли.
Появился Колард только на третий год, и то лишь потому, что приехал торговец, но не тот, прежний, а другой. Пока тот торговался с Брезеном, Колард стоял в тени, а когда торг закончился, выступил вперед.
Ничего не говоря, он кивнул в сторону стола, на котором расставил целую серию небольших причудливых фигурок людей и животных. Они были выполнены с таким совершенством, словно обреченный Колард вложил в них свою мечту быть таким же.
Фигурки были сработаны из дерева и металла. При виде такого искусства Брезен остолбенел, но тут заметил знакомый блеск — это был тот самый проклятый металл, от которого он отказался после взрыва.
Торговец сразу понял ценность этих фигурок и решил купить. Каркающим голосом Колард назначил цену.
Как только торговец ушел, Брезен повернулся к сыну, он даже забыл о пустой маске, которой только глаза придавали сходство с живым человеком.
— Как же ты их сделал, Колард? Даже в лавках заморских купцов в Туфорде я никогда не видел такой работы! Раньшераньше ты такого никогда не делал… — путаясь в словах, он глядел на маску, словно разговаривал не с сыном, а с кем-то чужим, вроде тех, танцующих вокруг камней, к которым осторожный человек и близко не подойдет.
— Не знаю, — ответил скрипучий голос. — Пришло в голову — и сделал, — Колард собрался уходить.
— Твоя выручка… — остановил его отец.
На столе лежали заморские монеты, годные в переплавку или для обмена, малиновая ткань и два ножа с рукоятками из резного рога.
— Сохрани это, — пожал плечами Колард, но тут же, потеряв равновесие, ухватился за край стола. — Для чего мне богатство? У меня нет невесты, чтобы покупать ей свадебные подарки.
— А если тебе не нужно все это, зачем же… — спросил стоявший поблизости Эрнан; его задело, что младший брат сделал такие прекрасные вещи, хотя раньше ничем особенным не выделялся.