После обеда мы перешли по узкому проходу в застекленный наблюдательный зал в носу корабля. Там было так тесно, что мы едва поместились, но нам это ничуть не мешало, поскольку позволяло сидеть близко друг к другу. Мы сидели там еще долго после того, как почувствовали, что в зале становится душно.
Катастрофа произошла, когда мы вернулись на свои места. Все случилось безо всякого предупреждения, если не считать резкого наклона ракеты после безуспешной попытки пилота в последний момент отвернуть в сторону — это, а потом скрежет и треск, и страшное чувство вращения, а потом хор криков, звучавших, как отголоски сражения.
Да это и было сражение. Пятьсот человек вставали с пола, давили друг друга, качались из стороны в сторону, беспомощно падали, когда огромный ракетоплан с обрубком на месте левого крыла летел, вращаясь, в Атлантический океан.
Зазвучали голоса офицеров, и ожил динамик:
— Сохраняйте спокойствие, — повторял он, а потом добавил: — Произошло столкновение с другим кораблем. Опасности нет… Опасности нет…
Я выбрался из обломков разбитого кресла. Джоанны нигде не было видно, а когда я нашел ее, скорчившуюся между рядами кресел, корабль ударился о воду, и толчок снова повалил всех.
— Наденьте спасательные пояса, — загремел динамик. — Спасательные пояса находятся под креслами.
Я вытащил один пояс и застегнул на теле Джоанны, затем сам надел второй. Толпа рвалась вперед, а хвост корабля начал опускаться. За нами была вода, хлюпавшая в темноте, поскольку свет погас. Один из офицеров пробежал возле меня, скользя по накренившемуся полу; наклонившись, он застегнул пояс на теле женщины, без сознания лежавшей перед нами.
— Все в порядке? — крикнул он мне и, не ожидая ответа, побежал дальше.
Динамик, видимо, переключили на аварийное энергоснабжение, потому что он вдруг ожил:
— …и отплывать как можно дальше. Выскакивать через передний люк и отплывать как можно дальше. Вблизи ждет корабль, который вас заберет. Выскакивать и… — динамик снова умолк.
Я вытащил Джоанну из груды кресел; она была бледна, а серебристые глаза закрыты. Медленно, с трудом потащил я ее к переднему люку, а наклон палубы возрос до такой степени, что пол напоминал лыжный трамплин. Офицер еще раз пробежал мимо меня.
— Справитесь сами? — спросил он и заторопился дальше.
Я был уже совсем близко. Толпа вокруг люка, казалось, стала меньше, а может, просто плотнее? Внезапно прозвучал стон ужаса и отчаяния, после чего все заглушил рев воды. Стены наблюдательного зала не выдержали, я увидел зеленую волну, и пенящаяся масса обрушилась на нас. Снова опоздал.
Это было все. Пораженный, поднял я взгляд от экрана субъюнктивизора, чтобы взглянуть на ван Мандерпутца, писавшего что-то на краю стола.
— Ну и как? — спросил он.
Я вздрогнул и пробормотал:
— Ужасно! Мы… нас, пожалуй, не спасли бы.
— Нас? — Глаза его заблестели.
Я не стал объяснять, в чем дело, поблагодарил, попрощался и пошел домой.
Даже отец заметил, что со мной творится что-то странное. В тот день, когда я опоздал в контору всего на пять минут, он вызвал меня и с беспокойством спросил, хорошо ли я себя чувствую. Разумеется, я ничего не мог ему сказать. Как можно объяснить, что я опоздал и влюбился в девушку спустя две недели после ее смерти?
Эта мысль приводила меня в бешенство. Джоанна! Джоанна с серебристыми глазами лежала сейчас где-то на дне Атлантики. Я ходил, как одеревеневший, почти не разговаривая с людьми. Однажды вечером мне не хватило сил, чтобы пойти домой, я сидел, куря сигареты в большом кресле отца в его кабинета, и наконец уснул. На следующее утро, когда старик Н.Дж. Уэллс вошел в кабинет и увидел, что я уже сижу там, он побледнел, как стена, покачнулся и прошептал:
— Мое сердце!
Потребовались долгие объяснения, чтобы убедить его, что я не пришел в контору рано, а, скорее, опоздал пойти домой.
Наконец я почувствовал, что больше не выдержу. Нужно было что-то делать — что угодно, — и я подумал о субъюнктивизоре. Я могу увидеть… да, могу увидеть, что случилось бы, если бы корабль не затонул! Я могу проследить этот странный, нереальный роман, укрытый где-то между мирами «если», могу еще раз увидеть Джоанну!
Было уже далеко за полдень, когда я ворвался в квартиру ван Мандерпутца. Дома его не оказалось, но, поискав, я нашел его в холле Дома Физики.