— Вам приятно помогать кому-то?
— Продолжайте. Кроме этого. Что это дает вам?
— Конечно, Харрии полагаются выплаты.
— Ха.
— Плата за спасение разумных видов только справедлива, возразил Дивай-ин. — Кроме того, необходимо покрыть определенные расходы. Налоги невелики и отрегулированы применительно к природе конкретного мира. Это могут быть ежегодные поставки древесины из лесного мира, марганцевых руд из другого. Мир моувов беден природными ресурсами, и они сами предложили снабжать нас некоторым количеством своих представителей в качестве личных ассистентов. Они крайне сильны даже для больших приматов, и мы проводим им безвредное лечение препаратами, угнетающими высшую нервную деятельность…
— Чтобы сделать из них зомби!
Дивай-ин догадался о значении существительного и сказал с негодованием:
— Ничего подобного. Только чтобы они не тяготились ролью обслуживающего персонала и не так тосковали по своим домам. Мы не хотим, чтобы они были несчастливы. Они разумные существа!
— И что вы сделаете с Землей, если у нас случится война?
— У нас было пятнадцать лет, чтобы решить это, — ответил Дивай-ин. — Ваш мир очень богат железом и развил прекрасную технологию производства стали. Я думаю, вашим налогом будет сталь, — Дивай-ин вздохнул. — Но налог не будет соответствовать нашим затратам в данном случае, я полагаю. Мы прождали по крайней мере десять лишних лет.
Большой примат сказал:
— Как много рас вы обложили налогом таким образом?
— Я не знаю точного числа. Несомненно, больше тысячи.
— Тогда вы — маленькие лендлорды Галактики, не так ли? Тысячи миров разрушили себя, с тем чтобы способствовать вашему благоденствию. Вы не лорды, вы нечто другое, знаете ли, — голос дикаря становился все более пронзительным. — Вы грифы.
— Грифы? — переспросил Дивай-ин, пытаясь понять слово.
— Едоки падали. Птицы, которые ждут, когда умрет от жажды какая-нибудь бедная тварь, а затем спускаются, чтобы съесть тело,
Дивай-ин почувствовал вялость и дурноту от картины, вызванной его воображением. Он слабо произнес:
— Нет, нет, мы помогаем, разумным видам.
— Вы ждете, когда случится война, как грифы. Если вы хотите помочь, предотвратите войну. Не спасайте остатки. Спасите всех.
Хвост Дивай-ина дернулся от внезапного возбуждения.
— Как мы предотвратим войну? Не скажете ли вы мне?
(Что сможет предотвратить войну, кроме поворота вспять подготовки к войне? Изучите один процесс, и второе станет очевидным.)
Но дикарь запнулся. Наконец он сказал:
— Спуститесь. Объясните ситуацию.
Дивай-ин почувствовал пронзительное разочарование. Это не сможет стать разгадкой. Кроме того… Он сказал:
— Приземлиться среди вас? Совершенно невозможно. — Его кожа задрожала в полдюжине мест при мысли о том, чтобы смешаться с толпой дикарей, их миллионами во всей своей неукротимости.
Возможно, болезненный вид Дивай-ина был столь ясным и безошибочным, что дикарь мог распознать, что это значило, даже через барьер видовых различий. Он попытался кинуться к харрианину и был схвачен буквально в воздухе одним из моувов, который сжал его легким сокращением бицепсов.
Дикарь закричал:
— Нет. Лучше сидеть здесь и ждать. Гриф! Гриф! Гриф!
Прошли дни, прежде чем Дивай-ин смог заставить себя вновь увидеть дикаря. Он едва не заслужил неудовольствие Главного администратора, когда последний настаивал, что не имеет достаточно данных для полного анализа умственного склада этих дикарей.
Дивай-ин тогда смело сказал:
— Несомненно, достаточно, чтобы дать некоторое объяснение нашей проблеме.
Нос Главного администратора задрожал, и его розовый язык задумчиво прошелся по носу.
— Возможно, это, своего рода, объяснение. Но я не могу доверять этому объяснению. Мы столкнулись с очень необычным видом. Мы это уже знаем. И не можем позволить себе ошибку. По крайней мере, ясно одно: мы наткнулись на весьма высокоразвитого индивидуума. Если только… если только он не норма для его расы. — Видно было, что Главного администратора расстроила последняя мысль.
Дивай-ин сказал:
— Существо нарисовало ужасную картину этой… этой птицы… этого…
— Грифа, — подсказал Главный администратор.
— Он представил всю нашу миссию в таком искаженном виде. С тех пор я не могу ни есть, ни спать. Фактически, я боюсь, что буду вынужден просить освободить…
— Не ранее, чем мы завершим то, для чего посланы, — твердо сказал Главный администратор. — Не думаете ли вы, что я наслаждаюсь картиной… поедания падали… Вы должны собрать дополнительные сведения.
Дивай-ин в конце концов кивнул. Он понимал, конечно. Главный администратор не более сильно, чем любой харрианин, желал вызвать атомную войну. Он оттягивал момент решения так долго, так только мог.
Дивай-ин засадил себя за еще один разговор с дикарем. Он оказался совершенно невыносимым и последним.
У дикаря на щеке имелся кровоподтек, словно он снова сопротивлялся моувам. Так оно и было в действительности. Он делал так много раз и ранее, и моувам, несмотря на их самое искреннее желание не причинять вреда, иногда случалось ушибить его. Можно было ожидать, что дикарь поймет, как упорно они стараются не ранить его, и в результате утихомирится. Вместо этого сознание своей безопасности как будто подстрекало его к еще большему сопротивлению.
(«Эти виды больших приматов порочны, порочны», — с печалью думал Дивай-ин.)
Больше часа беседа вертелась вокруг малозначащих тем, а потом дикарь сказал с внезапной враждебностью:
— Как долго, вы говорите, ваши объекты находятся здесь?
— Пятнадцать ваших лет, — ответил Дивай-ин.
— Совпадает. Первые летающие тарелки были замечены сразу после второй мировой войны. За какое время до ядерной войны, по-вашему, вы появились?
Машинально Дивай-ин проговорился:
— Мы и сами хотели бы знать, — и внезапно остановился.
Дикарь сказал:
— Я думал, что атомная война неминуема. Прошлый раз вы сказали, что прождали лишних десять лет. Вы ожидали войну десять лет назад, не так ли?
Дивай-ин проговорил:
— Я не могу обсуждать этот предмет.
— Нет? — дикарь кричал. — Что вы собираетесь делать? Как долго вы будете ждать? Почему слегка не подтолкнуть войну? Не ждите, гриф. Начните ее.
Дивай-ин вскочил на ноги.
— Что вы говорите?
— Почему вы еще ждете, вы, грязные… — Он задохнулся на неизвестном бранном слове, затем продолжал равнодушно: — Не так ли поступают грифы, когда некое бедное несчастное животное или, может быть, человек, слишком долго умирает? Они не могут ждать. Они спускаются, кружась, и выклевывают его глаза. Они дожидаются его беспомощности и только подталкивают его к последнему шагу.
Дивай-ин быстро удалил его и вернулся в свою спальню, где много часов болел. Он не спал ни тогда, ни следующей ночью. Слово «гриф» звучало криком в его ушах, та последняя картина плясала перед глазами.
Дивай-ин сказал твердо:
— Ваше превосходство, я не могу больше говорить с дикарем. Если вам нужны еще какие-либо данные, я не могу помочь вам.
Главный администратор выглядел измученным.
— Я знаю. Эти образы с грифами — их очень трудно воспринять. Если вы заметили, они не произвели на него впечатления. Большие приматы невосприимчивы к таким вещам, бесчувственны, черствы. Это часть их образа мыслей. Ужасно.
— Я не могу добыть вам больше сведений.
— Все в порядке. Я понял. Кроме того, каждый дополнительный вопрос только подтверждает предварительный ответ, ответ, который, я думал, был только предварительным, который, я искренне надеялся, был только предварительным. — Он опустил голову в свои поседевшие руки. — У нас есть способ начать за них ядерную войну.
— О! Что нужно сделать?
— Это нечто очень прямое, очень простое. Это нечто, о чем я не мог подумать. Или вы.