Управляя стропами парашюта, Фармен летел в сторону французских позиций. Ветер помогал ему. Внезапно он увидел несколько аэропланов. Они были похожи на стаю акул, спешащую к беззащитной жертве. Вдруг он заметил на крыльях французские опознавательные знаки. Это были «ньюпоры». Летящий впереди аэроплан покачал крыльями. Развернувшись, аэропланы сопровождали его до самой земли.
Приземлившись, он упал на колени, борясь с парашютом. Рядом просвистела немецкая пуля. Прижимаясь к земле, он освободился от строп и ползком направился к французским окопам.
Все обнимали его. Каждому хотелось поздравить человека, сбившего Бруно Кайзерлинга. Кто-то дал ему кружку с вином, и Фармен выпил с благодарностью.
Потом он уселся на дно окопа, глядя на земляную стену перед его глазами. Сжимая пустую кружку, он понял, что «Пика-Дон» пропал навсегда. Теперь он такой же, как и все. Он даже не может летать.
Внезапно на его лице появилась улыбка. Он встал. Нет, все же он не такой, как все.
Война закончится через несколько месяцев. Возможно, он не знает, что именно надо сделать, но…
Солдат, который угостил его вином, сидел неподалеку. Фармен подумал, что тот вряд ли понимает по-английски.
— Как мне попасть в Америку? — спросил он, ухмыльнувшись, когда тот непонимающе посмотрел на него.
Должен же человек из будущего иметь хоть какое-нибудь преимущество.
(Перевод с англ. С.Коноплева)
Филип Хай
УЧЕБНЫЙ ПОХОД
Лэксленд подался вперед и поправил черную папку перед собой.
Читать досье он не собирался, суть дела ему рассказали. Черная папка была одним из атрибутов его должности, частью единого целого, такой же, как белые стены кабинета, кресла с высокими спинками и большой стол темного дерева.
Лэксленд был высок и лыс, его бледно-голубые глаза могли по мере надобности становиться беспощадными.
Он нажал потайную кнопку:
— Приведите капитана Харви.
Привычным движением он достал очки — толстые стекла в массивной оправе, они были своего рода профессиональной маской и придавали ему вид человека флегматичного, доброго и мудрого. На самом деле и спокойствие и доброта были ему чужды. Следователю-психиатру нужна личина, чтобы держать подследственных в заблуждении. Сколько их прошло перед ним — шпионов, диверсантов, потенциальных изменников — почти все клевали на его обманчивую внешность и раскалывались.
Лэксленд подождал, когда моряки-конвоиры выйдут из кабинета.
— Садитесь, Харви. — Он толкнул через стол пачку сигарет. Угощайтесь.
Харви опасливо сел; на его тонком загорелом лице явственно читались усталость и безразличие.
Лэксленд подождал, пока Харви закурит.
— Как вы себя чувствуете, Харви? — Он сложил ладони шалашиком и доброжелательно глянул поверх них.
Харви посмотрел на следователя, темные глаза неожиданно вспыхнули.
— А как я, по-вашему, должен себя чувствовать, сэр?
Лэксленд сморщил губы, словно обдумывал вопрос, потом ответил:
— Я не враг вам, капитан. Будьте со мной откровенны, и я постараюсь вам помочь.
— Естественно, сэр, — усмехнулся Харви.
«Разозлился, — удовлетворенно подумал Лэксленд. — Ребята из преддопросной команды не даром едят свой хлеб. После такой обработки поневоле разозлишься и забудешь осторожность».
— Успокойтесь капитан. Я знаю, вас долго держали в предварительном заключении, и хочу Объяснить, зачем это делалось. Поймите, вам дали ш а н с, ведь могли бы просто расстрелять или направить на стирание памяти. Я надеюсь услышать от вас правду.
— Я все время говорил только правду, — Харви показал досье. — Там все записано, и я…
— Там голые факты, капитан, а вовсе не правда, — перебил его Лэксленд и, подавшись вперед, положил руки на стол. — Посмотрите на все это с нашей точки зрения, с точки зрения Флота. В обычном учебном походе два человека при странных обстоятельствах пропали без вести, судно вернулось на базу с огромным некомплектом. — Он перелистнул досье. — Недостает боеприпасов, снаряжения, двух торпед и, — он сделал многозначительную паузу, — двух ракет типа «Гончий Пес» с ядерными боеголовками.
Лэксленд откинулся в кресле, заговорил негромко, словно увещевая: