— У меня не было права выбора, — ответил Хойланд, тщательно прослушав грудь шерифа, и сложил стетоскоп. — К тому же, это уже не в нашей власти. Чарли умер.
— Это ничего не меняет. — Врач из НФТ торопливо подтолкнул к телу шерифа аппарат для реанимации. — Если работать быстро, можно избежать необратимых изменений в мозгу.
— Мне кажется, с этим мы тоже опоздали. Чарли много лет болел, но его сердце — это еще не все. Поглядите на его губы и глаза. Разве вы не видите симптомы паралича?
— Я, конечно, видел эти слабые признаки, но отнес их на счет побочных симптомов грудной жабы. Но мы обязаны спасти жизнь человеку, если есть хоть один, хоть маленький шанс.
— Не тот случай, — возразил Хойланд и встал между телом и аппаратом реанимации. — Как его лечащий врач свидетельствую — он мертв! Сердечная недостаточность и кровоизлияние в мозг. У него есть медальон, следовательно, вам его тело не нужно. Кроме того, его органы в очень плачевном состоянии. А на реанимацию Чарли никогда бы не согласился.
Постояв в нерешительности некоторое время, доктор из НФТ вздохнул:
— Что ж, поступайте, как сочтете нужным, но вся ответственность ляжет на вас. Так будет указано в заключении.
— Очень хорошо, меня никто не побеспокоит. Мир меняется чрезвычайно быстро, но вы должны понять, что некоторые люди не могут к нему приспособиться и шагать в ногу со временем. Единственное, что для них можно сделать, — это дать возможность спокойно умереть.
Но его уже никто не слушал. Доктор, из НФТ ушел. Хойланд склонился над телом своего друга и закрыл одеялом застывшее лицо.
(Перевод с англ. Д.Дейч)
Пол Андерсон
ОТСТАВАНИЕ ВО ВРЕМЕНИ
Элва возвращалась домой. С холма, на который она поднялась, сидя верхом на шестиногом хайлу, уже был виден её дом. Она вспомнила свое девятнадцатидневное нелегкое путешествие по дремучим лесам, куда с трудом пробирался солнечный свет, по высокогорным пастбищам, где на теплых весенних склонах мягко шелестели травы и качались огромные бутоны ярко-красных цветов. Она спала ночами под открытым небом и изредка в заброшенных хижинах какого-нибудь лесника, а один раз ей пришлось остановиться на ночлег в племени Алфавала, и аборигены взирали на нее с любопытством и страхом. Вспоминала Элва и то, как неохотно она покидала своего мужа, отправляясь в путь, оставляя его с двухлетним сыном, и печально оглядывалась на свой дом с дымящейся трубой и слабо светящимися в предрассветных сумерках окнами.
В обязанности ее мужа, свободного фригольдера-землевладельца, входил ежегодный объезд владений, и он обычно совершал его сам, отправляясь вверх, в горы, и путь его лежал через леса и долины от Лэйкленда до самого Тролла, а затем мимо реки Свифтсмоук обратно на юг. По этому маршруту предки Карлави, мужа Элвы, путешествовали около двух столетий. И осенью и летом, даже снежной зимой фригольдер всегда совершал объезд своих владений, и жители отдаленных ферм, охотники и трапперы, лесники и лесорубы всегда обращались к нему со спорными вопросами, словно к третейскому судье, и если случалась беда, то фригольдер созывал всех людей, живущих на его землях, чтобы справиться с ней сообща. Даже полудикое кочующее племя Алфавала иногда поджидало его на лесных тропах, и, неумело подражая человеческой речи, кто-то из дикарей обращался к фригольдеру с просьбой о помощи.
Однако в этот год Карлави и его помощники были очень заняты сооружением новой плотины на реке Улу, ибо старая рухнула прошлой весной из-за чрезвычайно сильного паводка и двадцать тысяч гектаров плодородных земель оказалось затоплено. Инженеры в Юваскуле, единственном крупном городе планеты Вэйнамо, разработали новую конструкцию, и Карлави собирался ее испытать.
— Пропади все пропадом! — сказал Карлави. — Мне потребуются все имеющиеся в поселке специалисты, включая меня лично. Работа должна быть закончена прежде, чем почва высохнет от летней жары, чтобы ферропластовые опоры плотины лучше связывать с землей.
— А кто будет совершать объезд? — спросила тогда Элва.
— Меня самого это озадачивает, — ответил муж, проводя ладонью по своим прямым темно-русым волосам, и его скуластое лицо, с большими, чуть раскосыми глазами, озарилось неожиданной улыбкой. Он всегда одевался просто — рабочий комбинезон, состоящий из кожаных брюк и короткой куртки из плотного материала с широким поясом, и во внешности его не было ничего романтического, однако на душе у Элвы всегда становилось очень тепло и радостно, когда муж вот так улыбался, даже спустя два года их совместной жизни.
Карлави достал из кармана трубку и не спеша набил её табаком.
— Кто-то должен поехать, — сказал он. — Кто-то достаточно образованный, разбирающийся в медицине и технике и способный разобраться в непростых человеческих проблемах. И у него должен быть авторитет, ведь мы всегда придерживаемся традиций и законов, дорогая. Население наших земель не станет подчиняться кому попало. Как может слуга или простолюдин играть роль судьи? Это должен быть я, или мой помощник, или… — Он замолчал, и Элва тотчас поняла его намек, воскликнула:
— Нет, я не могу!
— Ты моя жена, — медленно произнес Карлави. — Одно это дает тебе право, согласно обычаю, выполнить мою работу. К тому же ты дочь известного магната из Ройялка. Это почти уравнивает тебя со мной по престижу, несмотря на то, что ты родом с другого конца материка. Я сомневаюсь, чтобы ты знала, какими ужасными снобами являются фермеры в нашем Тервале.
— Но как же наш сын Хаук? Я не могу его оставить.
— Наука за время твоего отсутствия избалуют обожающие его сиделки и добрая сотня местных нянек. Все будет в порядке.
Карлави помрачнел и договорил:
— А вот я буду одинок, и это просто ужасно.
— О, дорогой, — вымолвила Элва, сразу подобрев.
И через два дня она выехала.
Элве хотелось лучше запомнить все впечатления, полученные во время путешествия — легкое покачивание шестиногого хайлу, бесконечные километры пути, когда тело начинает ныть от усталости, а в душе просыпается древняя тяга к странствиям вместе со странным возбуждением, которого она никогда ранее не испытывала, тишину среди горных кряжей, на вершинах Сверкание льда и снега, пение птиц в чащобах и журчание ласковых речных струй, грубоватое, но искреннее гостеприимство трапперов и охотников, таинственное племя аборигенов, так мало похожих на разумных существ. Элва радовалась всему пережитому и увиденному и надеялась испытать все это еще раз.
Объезд был мероприятием сравнительно безопасным, ведь последняя война отгремела уже больше века назад, а что касается стихийных бедствий и хищников, то Элва всегда могла надеяться на помощь верного Хива, аборигена из племени Алфавал, который в свое время предпочел прозябание в лесных буреломах верной службе человеку. Несмотря на то, что Хив мог произнести лишь несколько десятков слов и пользовался только простейшими приспособлениями, вроде дубинки, в пути он был незаменим — эдакое страшилище с длинными ушами и широченным плоским носом, с длинными антеннообразными усиками и коротким сильным телом, покрытым короткой зеленоватой шерстью. Хив больше походил на зверя, нежели на разумное существо, но это была его планета, и природное чутье в сочетании с быстрой реакцией защищали Хива и его спутницу более чем надежно. И все таки Элва переживала отсутствие мужа и сына с каждым днем все сильнее, и, когда наконец внизу показался поселок Тервол и со склонов Хорнбэк-Фэл можно было разглядеть ее дом, Элвой овладело странное, безрассудное чувство, побуждавшее, к немедленным действиям. Хива, сидевший рядом на своем хайлу, указал пушистым хвостом вниз и пробормотал:
— Дом. Сегодня будет много еды. Мягкая постель. Много еды.
— Да, — жестко ответила Элва, с трудом сдерживая слезы радости, и подумала: «Не к лицу дочери магната и жене фригольдера, кандидату наук и лучшему стрелку долины проявлять свои эмоции. Я не буду скулить.»