— Это все в прошлом! — крикнули из зала. — Мы уже справились со всеми проблемами!
Кан молча стоял и слушал, тем самым выигрывая время.
Трэйкиллу удалось-таки перекричать собрание:
— Думаю, мы справимся, капитан. Наша колония способна на многое…
«Вот оно, это слово, — думал Кан. — Значит, они считают себя колонистами».
— Единственное, чего вы добились, капитан, своим выступлением, так это то, что лишний раз подчеркнули: Митра — наш дом!
Последние слова Трэйкилла были встречены дружелюбными аплодисментами. Послышались возбужденные возгласы:
— Мы создадим собственную цивилизацию! Мы увеличим население базы! Мы…
Трэйкилл обернулся и с надрывом от переполнивших его эмоций сказал:
— Вы, капитан, отказались от звезд, мы — нет! Когда-нибудь нам удастся построить свой космический корабль и мы пойдем дальше вас.
Собравшиеся аплодировали уже стоя. Кан замер и молча молил судьбу: «Скорее! Скорее! Пусть это произойдет!»
Видя, что капитан продолжает стоять на трибуне, публика затихла в ожидании.
— Очень хорошо, — произнес он с печалью в голосе. — Но вы забываете о местном населении. Что с ними будет?
— Я уже не раз говорил вам, что на Митре хватит места для обеих рас. Мы не намерены вмешиваться в жизнь аборигенов, — резко ответил Трэйкилл.
— Вы меня плохо поняли, Трэйкилл. Я пытаюсь доказать то, что нельзя смешивать две различные культуры. Одна из них, более сильная и гибкая, более развитая, обязательно поглотит другую. В роли первой выступает земная культура, в роли второй — доиндустриальное общество жителей Митры. Вспомните, что происходило на Земле, когда на заре цивилизации европейцы вторгались в Америку, Индию, Африку. Никто из присутствующих не желает зла аборигенам, но когда численность населения колонии возрастет, когда люди начнут выкачивать из недр этой богатейшей планеты все полезные ископаемые, вот тогда столкновения с местными жителями будут неизбежны.
Кан перевел дыхание и с напором продолжал:
— И наконец, создавая материальные блага, вы неминуемо остановите развитие здешней самобытности и неповторимости культуры и цивилизации, сделаете аборигенов обыкновенными потребителями-иждивенцами. Оставшись на Митре, вы лишаете ее жителей надежды на свою историю!
Зал буквально забурлил от негодования. Трэйкилл выступил вперед, — до боли сжав кулаки, и выкрикнул в лицо Кану:
— Неужели вы настолько низкого мнения о нас? Это подло!
— Наоборот, я глубоко уважаю всех присутствующих, но не хочу, чтобы их потомки, да и они сами становились потенциальными убийцами и захватчиками.
— Это всего лишь твои домыслы! — крикнули из толпы.
— Поймите, — воскликнул капитан, — истинный героизм состоит в том, чтобы покинуть Митру, а не в том, чтобы остаться!
Кан понимал, что слова его уже не возымеют должного действия, зная, что колонисты никогда не смогут забыть ни бухты Желаний, ни вершины Принцессы, ни чистого, бездымного неба.
— Что ж, я хотел как лучше, — с сожалением прошептал Кан и достал из кармана комбинезона портативный передатчик.
— Срочная посадка! — скомандовал капитан и отвернулся от злобного взгляда Трэйкилла, который догадался о замысле Земли.
С ясного бирюзового неба лавиной обрушился грохот планетарных двигателей, и в огненном мареве рядом с конференц-залом, почти под окнами, опустился огромный транспортный звездолет.
Крышки люков скользнули в сторону, и на трап высыпали с десяток вооруженных бластерами солдат. Они деловито окружили, здание и застыли в немом ожидании.
Дверь распахнулась, и в зал вошел Рэдфетер, сжимающий в побелевших пальцах лазерный пистолет.
Кан напрягся. Голос его прозвучал холодно и отчужденно:
— Вы все являетесь гражданами Земли и обязаны подчиниться решению Директората. Как командир военного корабля я приказываю вам вернуться на Землю!
Астронавт увидел, как Леонора прижала к себе дочь и та заплакала на ее груди, как толпа хлынула на трибуну, протягивая к нему сжатые кулаки, чьи-то руки попытались его схватить, но Рэдфетер успел сделать предупреждающий выстрел в воздух. Запахло гарью и потом. Кану уже никто не мешал, rfoH, тяжело ступая, зашагал к выходу. Ему приходилось сдерживать свои истинные чувства, и он пытался проглотить подступивший к горлу душный, горячий комок. Астронавту не к лицу слезы до тех пор, пока он капитан.
(Перевод с англ. А.Молокина)
В МИРЕ ТЕНИ
Жил-был человек по имени Данило Руварац, подписавший в свое время Декларацию Прав. Когда эту Декларацию отклонили, общественные волнения переросли в восстание, и Руварац возглавил мятежников в своем районе. После того как сухопутные мониторы вошли в Загреб, Данило был убит очередью из пулемета.
В то время Зеархом был Хуан III, у которого хватило хитрости и коварства, чтобы использовать в своих целях акты милосердия. Он помиловал большинство повстанцев, провел некоторые реформы и таким образом потушил пожар прежде, чем тот как следует разгорелся. Однако он знал, что под пеплом осталось еще достаточно углей и лучше всего раскидать их в разные стороны. Следователи, занимавшиеся этими вопросами, установили, что у Рувараца было несколько детей. Над ними была установлена правительственная опека. Таким образом десятилетний Карл был отправлен в пансион в Северной Америке, а потом в Космическую академию. Он с успехом закончил ее и стал замечательным пилотом, а его участие в спасении лайнера «Летающий мир» сделало его национальным героем. Это, однако, нисколько не улучшило его характера. Он всегда был вспыльчивым, колючим, чрезвычайно неуравновешенным человеком, в его досье было отмечено предположение о наличии в нем подспудного озлобления. Вполне естественным решением могущих возникнуть из-за этого проблем было предоставление ему места в экспедиции на Ахерон. И сам он, наверное, должен был чувствовать благодарность к властям за такое предложение, ведь оно позволяло ему надежно исчезнуть из поля их зрения на достаточно большой промежуток времени.
Таким образом он оказался на пути к невидимой звезде. О том что она невидима, он узнал слишком поздно. Короткие толчки двигателя застарили его корабль двигаться по крутой спирали в направлении к выжженной карликовой звезде, которую, как он полагал, ему нужно было отыскать. Он напряженно следил за пультом управления, переводя горящий взгляд с неба на экран радара, регистрирующего сигналы посланных вперед разведывательных зондов. Как только до него дойдут отраженные от космического тела импульсы, а его приборы могут зарегистрировать обломки диаметром в метр на расстоянии в тысячу километров, он отключит двигатель и будет двигаться в свободном полете. Но на экране загорались лишь отдельные искры да короткие вспышки от пронизывающих космическое пространство частиц.
В командный отсек вошел Аарон Вилер. Он держался за поручень, чтобы сохранить равновесие при постоянно меняющемся ускорений корабля. Его интересовало, нет ли каких-нибудь признаков карликовой звезды.
— Нет, — ответил Карл Руварац. — Оставайтесь в кормовой части, там, где вам и следует находиться.
Вилер оскорбился. Обида была заметна даже сквозь скафандр. Это был стройный седовласый мужчина с острыми чертами лица. Он происходил из хорошей семьи, занимающей высокое положение в обществе. На протяжении всей жизни окружающие считались с его мнением.
— Могу напомнить, если вы забыли, — ядовито сказал он, — что эта экспедиция осуществляется по моей инициативе. А ваше дело всего лишь доставить меня на тот объект, который я должен исследовать.
Руварац слегка повернулся к нему всем своим массивным телом. Его глаза горели в темноте зеленым огнем на грубо вылепленном лице.
— Пока мы здесь одни, — сказал он. — Я — капитан корабля. Возвращайтесь к себе. Я дам вам знать, если что-нибудь обнаружу. К чему эти препирательства?