Карл повысил голос до крика. Это было сделано специально в расчете на то, что его услышат люди будущего и, пока еще не поздно поймут настоящую сущность Голан-Керта. И они слушали его с раскрытыми ртами.
— Когда-то ты был человеком, — загремел голос Карла, — и великим ученым. Ты изучал мозг. В конце концов ты сделал открытие, благодаря которому возникла возможность развивать мозг до неимоверной степени. Уверившись в своих способностях и поняв, какую силу возможно приобрести, ты превратил себя в существо, состоящее из одного мозга. Ты мошенник и обманщик. В течение миллионов лет ты издевался над человечеством. Ты не из Космоса. Ты — человек или то, что когда-то было им. Ты — жестокость, мерзость…
Даже мысль, излучаемая мозгом, казалось, пульсировала от гнева:
— Вы лжете. Я из Космоса. Я — бессмертен. Я убью вас, убью…
Внезапно Билл рассмеялся, и его грубый хохот отразился эхом от белокаменных трибун. Это было единственным спасением от ужасного напряжения, но смеялся он потому, что осознавал всю комичность своего положения: путешественники из двадцатого столетия, проникшие на много лет вперед, ругались с мошенником, провозгласившим себя богом людей, родившихся намного позднее его естественной смерти.
Билл ощутил, как страшная мощь Голан-Керта концентрируется на нем. По его лицу покатился пот, тело задрожало, и он почувствовал, что силы покидают его.
Он перестал смеяться и сразу же получил сильнейший удар. Билл пошатнулся. И тут его осенило: именно смех. Смех и насмешки — только это может поправить дело.
— Смейся, дурак, смейся… — простонал он.
Карл слепо подчинился, и они оба зашлись полурычащим, полурыдающим смехом. Билл чисто инстинктивно, почти не контролируя свои действия, стал обзывать гигантский мозг самыми отвратительными словами.
Карл начал понимать: Билл затеял большую игру. Огромный мозг, противостоящий им, из-за свойственного ему величайшего эгоизма не терпел насмешек и должен был ослабить свою хватку перед бурей колкостей и издевательств. Сквозь множество столетий он пронес сверхъестественную мощь, сталкиваясь только с высочайшим почтением. Никто никогда не смеялся над ним, и применение этого страшного оружия явилось для него полной неожиданностью.
Карл присоединился к Биллу и тоже стал осыпать Голан-Керта насмешками. Это был настоящий карнавал оскорблений. Они не сознавали, что говорят. Умы их подверглись вторжению Голан-Керта, и языки плели, что попало.
После каждого оскорбления они заливались смехом, переполненные сатанинским весельем. Сквозь хохот они почувствовали силу мозга и его нарастающий гнев. Их измученные болью тела стремились, извиваясь в агонии, рухнуть на песок, но путешественники продолжали хохотать и выкрикивать насмешки.
Казалось, прошла вечность с тех пор, как они сцепились с Голан-Кертом, но, несмотря на ужасную, пронизывающую с головы до пят боль, они не прекращали смеяться, продолжая издеваться над огромным интеллектом мозга и тем самым убивая его. Это было единственным оружием. Иначе всепоглощающие волны извергаемого с дикой яростью внушения разорвали бы на куски каждый нерв их охваченных болью тел.
Путешественники почувствовали ярость гигантского мозга. Он буквально обезумел от гнева. Они действительно разозлили его. Мало того, своими насмешками они высасывали из него всю жизнь!
Сами того не сознавая, они сбавили тон смеха и, испытывая полнейший упадок сил, замолчали.
И тут снова ощутили страшную силу мозга. Казалось, у него были скрытые резервы, благодаря которым он постоянно поддерживал свою мощь. Мозг нанес им ужасный удар, который заставил их согнуться пополам, затемнил глаза, затуманил головы, принес боль в каждый нерв и сустав.
Казалось, к ним прикладывали раскаленное железо, сотни иголок впивались в тело, острые, как бритва, ножи разрезали плоть на куски. Они зашатались, вслепую шаря по сторонам руками, выплескивая ругательства, стеная от боли.
Сквозь красный туман страданий пришел шепот, чарующий шепот, заманивающий, указывающий путь к спасению.
— Обратите оружие, против себя. Вашим мукам придет конец. Смерть безболезненна.
Шепот проник во все уголки мозга. Вот он, выход! Зачем продолжать эту бесконечную пытку? Смерть безболезненна. Ствол к голове, нажим на курок — и забвение.
Билл приставил револьвер к виску. Его палец лег на курок. Все было шуткой, глупой шуткой: побить Голан-Керта его же руками!
Сквозь хохот прорвался голос. Это был Карл.
— Ты дурак! Это Голан-Керт! Это Голан-Керт! Дурак!
Он увидел качнувшегося к нему друга, увидел искаженное от боли лицо, шевелящиеся губы.
Билл уронил руку, и, продолжая безумно хохотать, почувствовал донесшуюся до него досаду. Ужасный мозг пустил в ход свой главный козырь и проиграл, но в то же время чуть не прикончил Билла. Если бы не Карл, лежать бы ему на песке с расколотой на части головой.
Потом они вдруг ощутили, что сила мозга постепенно иссякает.
Они побили его!
Они чувствовали неимоверные усилия мозга, пытавшегося восстановить над людьми контроль. Долгие годы он жил без сражений, не сомневаясь в том, что является властелином планеты. Они чувствовали бессильный гнев и нарастающий страх, постепенно овладевающий гигантским мозгом.
Но он был побит, в конце концов, людьми из давно забытой эпохи. Он потерпел поражение из-за насмешки, с которой никогда не был знаком и, мало того, даже не предполагал об ее существовании.
Его силы постепенно убывали. Люди двадцатого века почувствовали, что мозг растерян, что его смертная хватка слабеет.
Они перестали смеяться: болели бока, першило в горле. И сразу услышали сотрясавшиеся от хохота трибуны. Вся толпа смеялась. Волна ужасного шума накрыла их. Люди будущего буквально рыдали, сгибаясь пополам, топая ногами, запрокидывая головы к мрачным небесам. Они смеялись над Голан-Кертом, оскорбляли и освистывали его. Власти гигантского мозга наступил конец.
В течении многих поколений люди будущего ненавидели его той ненавистью, которой он их учил. Ненавидели и боялись. Теперь страх исчез, осталась только ненависть.
Он, бывший когда-то богом, превратился в посмешище. В жалкого клоуна с сорванной маской, одинокого и нагого, благодаря тирании проложившего себе путь сквозь века.
Словно в тумане люди двадцатого века видели огромный, корчащийся в своем бессилии противостоять граду насмешек мозг, который уже был не в состоянии править населением умирающего мира. Его близко посаженные глаза злобно горели, клюв гневно и беспомощно щелкал. Он устал, слишком сильно устал, чтобы восстановить свою власть, Голан-Керту пришел конец!
Револьверы обоих путешественников во времени поднялись почти одновременно. На этот раз прицел был точен, и не было силы, чтобы отвратить опасность.
Револьверы торопливо заговорили, выплевывая огни ненависти. Мозг перевернулся в воздухе под ударами пуль, брызнула кровь, появились глубокие раны. Он глухо ударился о землю, вздрогнул и затих.
От пережитого, напряжения глаза людей двадцатого века закрылись, колени ослабли, и, с еще дымящимися «сорок пятыми» в руках, они тяжело опустились на песок.
А над ареной раздавался рев толпы людей будущего.
— Да здравствуют освободители! Голан-Керт мертв! Его власти конец! Да здравствуют спасители расы!
Эпилог
— Нельзя повернуть время. Вам не вернуться в свой век. Я не представляю, что будет, если вы попробуете это, но знаю, что это невозможно. Мы знаем, что путешествие в будущее возможно, но секрет необходимого для этого механизма нами утерян. Во времена Голан-Керта у человечества не было прогресса — только постоянная деградация. Мы знаем, что невозможно вернуть назад время, и просим вас не пробовать делать это.
Старый Эгнар Нохл, борода и волосы которого развевались по ветру, вел серьезный разговор. Его лицо избороздили морщины.
— Мы полюбили вас, — продолжал он. — Вы освободили нас от тирании мозга, длившейся несчетные века. Вы нам нужны. Останьтесь с нами, помогите восстановить страну, построить машины, верните удивительные знания, утерянные нами. Мы тоже многое можем дать вам в ответ. Мы еще не забыли того, что знали до прихода Голан-Керта.