Главная причина была очень простой. С момента встречи с Риварсом Тоулер сомневался в верности решения вождя патриотов, а теперь эти сомнения превратились в полное отсутствие доверия. Риварс был солдатом, не знающим тонкостей дипломатии, особенно в ее партассианском варианте. Он видел в Подписывающем своего рода избавителя, мудрого и справедливого, который доберется до правды и огласит ее. Синворет совершенно не оправдал этих ожиданий.
Допустим, он показал бы перепончатую ступню Синворету. Сумеет ли этот почтенный нул спуститься с высоты софистики и поверить ему? Не отбросит ли он это доказательство, сочтя его ступней земного мутанта, не решит ли, что ее привезли с другой планеты для обоснования обвинений?
Нет, гениальное доказательство Риварса уже не было таким убедительным сейчас, когда Пар-Хаворлем держал Синворета в кулаке.
В этой ситуации Синворет мог отвергнуть любой аргумент… Так как же передать правду о Земле Совету Объединенных Миров на Королевской Планете?
Имелся лишь один способ: убить Синворета.
Синворет являлся важной фигурой в совете, и его смерть на почти неизвестной планете вызовет бурю. Вскоре следующая группа контролеров — на сей раз наверняка военных — явится, чтобы изучить дела Земли и вышестоящей планеты Кастакоры, столицы Вермилиона. Они наверняка будут искать нарушения и найдут их. И конечно, сделают Пар-Хаворлема козлом отпущения, независимо от того — виноват он или нет.
Живой Синворет не мог помочь Земле, поэтому Тоулер должен был убить его.
Два дня назад нечто подобное было просто непредставимо, а сейчас эта мысль даже доставила ему удовольствие. Однако лишение жизни такого огромного трехметрового нула было сложным заданием. У Тоулера имелся только стилет и решимость. Требовались еще благоприятные условия.
Еще до того, как делегация партассианцев закончила прием, Тоулер обдумал план действий.
Он подошел к Подписывающему.
— В подземельях дворца есть произведения искусств, созданные землянами до того, как они стали покоренной расой. Могу я их вам показать, если вы уже закончили все дела здесь?
Синворет повернул в его сторону свой глазной стебель.
— Ты думаешь, переводчик, ваше искусство что-то скажет мне? — спросил он.
— У нашего искусства множество форм. Вы убедились в нашей воинственности, а теперь должны увидеть плоды мира.
— Возможно, — без особого энтузиазма согласился Подписывающий. — Раз уж я здесь, посмотрю и это.
Они спустились в выставочной зал в сопровождении Раггбола, но и этого было слишком много для Тоулера. Чтобы реализовать свой план, он должен был остаться с Синворетом наедине.
В подземелье хранились экспонаты многих периодов и мест, большинство их было получено нелегально и ждало нелегальной же продажи. Пока разграбленные и уничтоженные города Земли будут поставлять такие сокровища, этот зал никогда не опустеет. Все наследие Земли постепенно распылялось по окружающим планетам, а прибыль наполняла личную сокровищницу Пар-Хаворлема.
Синворет ходил среди этой трагической роскоши молча, не задерживаясь и не спеша, непрерывно крутя глазными стеблями. Наконец вернулся к Тоулеру.
— Какое значение может иметь для других существ искусство двуногих? — спросил он. — Все это слишком поверхностно, слишком демонстративно. Я не вижу здесь ничего, что надолго привлекло бы мое внимание, хотя это не уменьшает ценности этих вещей для тебя.
— Вас совсем ничего не заинтересовало?
Партассианец заколебался, склонился над Тоулером.
— Одна вещь интересна, — сказал он.
Синворет провел переводчика между витринами и экспонатами и показал жесткий кусок какого-то материала с простым повторяющимся рисунком в виде трехлопастного вентилятора. На объясняющей табличке значилось: ЛИНОЛЕУМ. XX ВЕК. ФРАНЦИЯ. (ПАРИЖ?)
— Вам это нравится? — спросил Тоулер.
— Неплохо. По-моему, это ближе к сущности Вселенной, чем все другие вещи, которые я здесь увидел.
Тоулер облизал губы.
— Так получилось, что очень похожий образец есть в моей квартире. Собирание таких сокровищ — мое хобби. Может, вы сходите со мной? Я бы хотел дать вам это в подарок, в знак того, что работа вашим переводчиком была для меня приятной. И лучше всего сделать это у себя дома. Я еще никогда не принимал в гостях партассианца.
Синворет на мгновение задумался.
— Да, это может быть приятно.
Он уже видел себя на Партассе, представлял, как расскажет друзьям: туземцы были по-своему гостеприимны, они приглашали меня в свои жалкие дома, делали подарки…
— Да, идем, — громко сказал он.
— Правда, мой дом очень мал, и я боюсь, что Раггбол в нем не поместится.
Зайдя за партассианским скафандром, они пошли в туземный район навстречу смерти. Тоулеру казалось, что эта прогулка имеет в себе что-то нереальное. Словно актер на сцене, он знал, что идет среди недолговечных декораций. Весь этот Город был возведен поспешно, только для Синворета, а когда то есть если — он уедет, Город будет покинут, поскольку Пар-Хаворлем заставит всех вернуться в старый, более крупный. Мрачные, некрашенные здания будут стоять здесь совсем недолго, как сцена драмы обмана, от которой зависело будущее Земли.
Сосредоточившись на своей роли, Тоулер не видел ничего вокруг. Он пригласил Синворета к себе, поскольку там смертельной могла стать дыра в скафандре. В разорванном скафандре Синворету придется заботиться не об атаке или обороне, а о том, чтобы выжить, и хорошо направленный подмышку удар может его убить.
Они оставили Раггбола на улице и вошли в воздушный шлюз, где крупный партассианец едва поместился.
— Со мной ты должен чувствовать себя карликом, — буркнул он, но Тоулер был слишком взволнован, чтобы ответить на это.
В комнате Синворет выжидательно принялся вращать глазными стеблями. В таком небольшом помещении он производил подавляющее впечатление.
Тоулер снял лицевую пластину и облизал губы.
— Подождите немного, — сказал он. — Это у меня на кухне.
Почти ничего не видя, он выбежал из комнаты, тяжело дыша, открыл шкафчик и вынул из глубины свой нож с ручкой из твердого дерева и лезвием длинной в двадцать сантиметров. Когда-то он принадлежал Ведману. Полезное оружие, оно выполнит свою задачу.
Тоулер сунул нож в карман и на секунду заколебался. Когда он вернулся в комнату, ступня старьяиина была с ним. Хоть и не веря Риварсу, он все-таки решил выполнить его поручение. Он даст Подписывающему последнюю возможность, посмотрит на его реакцию. Тоулер положил замерзший сверток на стол.
— Что это? — спросил Синворет.
— Взгляните, господин. Вы как-то сказали, что хотите узнать истинное положение дел на Земле. Так вот она — правда. Я привел вас сюда, чтобы показать это. Взгляните! — Стилет он держал в кармане наготове.
Синворет развернул упаковку и вынул замерзшую ступню.
— Сейчас же убери этот мерзкий предмет, переводчик!
— Вы видите, что это ступня не человека, правда?
— Я не имею понятия, как выглядит человеческая ступня, глупец. Чего ты добиваешься? Раггбол! Раггбол!
Зовя своего телохранителя, Подписывающий бросил ступню на пол.
У Тоулера и в мыслях не было, что, проведя столько лет на Старье, Подписывающий не знал, как выглядит ступня старьянина. Но, знал он это или нет, он не имел понятия о ступне человека. Глупая и непредвиденная ошибка. Этот неожиданный факт заставил Тоулера действовать.
Наклонившись, словно за ступней, он вынул нож. Перепуганный партассианец звал Раггбола, и у Тоулера было всего несколько минут.
Он ударил изо всех сил, пропоров скафандр, увидел, как тот расходится, почувствовал запах сероводорода. И тут удар Синворета швырнул его в воздух. Тоулер перевернулся, выронил нож и рухнул на кровать.
Он лежал неподвижно и беспомощно смотрел в другой конец комнаты. Синворет прижался к стене, чтобы хоть немного закрыть дыру в скафандре, нож лежал возле его огромной ноги. Тоулер пополз в ту сторону, но Синворет изготовился для нового удара. Ситуация была патовая: пока не появится Раггбол, никто из них не сможет ничего сделать другому.