Он вспомнил дни, проведенные на Земле, всевозможные мелкие происшествия. Одно особенно засело в его памяти.
— Я летел на Землю, — начал он, — как обычно, испытывая симпатию к покоренной расе, полный решимости сделать все, чтобы справедливость восторжествовала. Однако там я убедился, что это эмоционально неуравновешенные существа, характерной чертой которых является насилие. Хаворлем для них слишком мягок, он слишком слабо давит их. Чувствуя твердую руку, они меньше занимались бы сражениями. Этим двуногим не хватает здравого рассудка!
Синворет судорожно ухватился за стол, гребень на его голове поднялся дыбом. Он говорил с такой страстью, что собравшиеся вслушивались в каждое его слово.
— С одним двуногим я даже подружился — по крайней мере, так мне казалось. Он был моим переводчиком, и я даже согласился пойти к нему домой. Он якобы хотел дать мне какой-то сувенир на память, но, когда мы остались одни, безо всякой причины попытался меня убить! Он атаковал меня как трус, как дикарь… Мне чудом удалось спастись.
По всему залу прокатились возгласы ужаса и сочувствия. Снова послышался настойчивый голос диотподита:
— А почему Пар-Хаворлем допустил пребывание убийцы в Городе?
Впрочем, его тут же заглушили другие Подписывающие, выражая свое восхищение нулу, который во имя справедливости рисковал собственной жизнью.
Великолепная фигура, спокойно стоящая в старомодном плаще, олицетворяла все самое лучшее в партассианской культуре. Вот черты, сделавшие Империю великой: беспристрастность, отвага, бескорыстие. Собравшиеся криками приветствовали его.
Синворет поклонился, совершенно удовлетворенный после ада, через который, прошел.
Вот так на некоторое время Земля стала известна всем владыкам Партассы. Потом, разумеется, интерес постепенно угас, ведь нужно было заниматься четырьмя миллионами планет. Конечно, результатом всего этого стало то, что голубая нота с надписью «совершенно секретно» и подписанная Верховным Советником Грейликсом, была проштемпелевана чиновником из Бюро Подчиненных Систем и кратчайшим путем отправлена на Землю.
На следующий день после ее прибытия в Город трое мужчин и одна женщина ехали верхом через лес.
Женщина грациозно, как на картине Модильяни, сидела на лошади. На ней была голубая блузка, отлично гармонировавшая с ее сапфировыми глазами. Это была Элизабет Фоллодон.
Мужчина рядом с ней тоже ехал легко и свободно, потому что выбрал спокойную черную кобылу. Езда верхом, которой некогда он терпеть не мог, теперь доставляла ему удовольствие. Со времени отъезда Синворета два года назад жизнь его сильно изменилась, и это было заметно с первого взгляда. Исчезла вечная покорность, теперь он ходил выпрямившись, с поднятой головой. Лицо его, за исключением минут, когда он обращался к Элизабет, выражало упрямство, а бледность, характерная для жителей Города, исчезла, и теперь он загорел, как старый матрос. Этим человеком был Гэри Тоулер.
Тоулер и Элизабет вместе с двумя мужчинами, ехавшими с ними в качестве охраны, выбрались из леса на луг, поросший травой, с островками, среди которых текли реки.
— Еще миля, и будем в Истбоне, — сказал Тоулер. — Это кружная дорога, зато самая безопасная. Видишь те холмы перед ними? Там находится Истбон. Думаю, мы опоздали, и Питер Ларденинг будет там первым.
Он с улыбкой взглянул на нее.
— Прошли два года с тех пор, как мы видели его последний раз. Когда-то ты любила его, Элизабет, помнишь?
— А я и сейчас его люблю, ведь он спас тебе жизнь.
Тоулер кивнул. Они с женой так сильно любили друг друга, что в их жизни оставалось еще много места для симпатий к другим людям, Пока они ехали по тропинке среди высокой травы, по земле, которая когда-то была дном моря, Тоулер вспомнил события двухлетней давности, в которых Ларденинг сыграл важную роль. Он помнил парализующий страх, охвативший его, когда он лежал на полу, а Раггбол склонился над ним…
Усилием воли Тоулер заставил себя вскочить, а когда партассианец, неуклюжий в своем скафандре, махнул рукой, отпрыгнул и нырнул за ножом. Раггбол, не колеблясь, швырнул в него стол, прижав человека к стене, а затем наклонился и схватил его за руку.
Именно тогда из кухни вышел человек, сжимавший в руке древний земной револьвер, и дважды выстрелил.
Первая пуля разбила шлем Раггбола.
Вынужденный защищаться, нул повернулся, и следующая пуля перебила один из глазных стеблей. Как огромный баран, партассианец всей своей массой ударил в дверь и вывалился в коридор.
Сунув револьвер в карман, Питер Ларденинг подбежал к Тоулеру.
— С тобой все в порядке? Все объяснения потом. Нужно отсюда уходить, пока Хав не приказал нас окружить.
— Иду, — дрожащим голосом сказал Тоулер.
Он поднял нож, и они вместе выбежали из комнаты. Раггбол умирал в коридоре, задыхаясь в кислородной атмосфере. Он уже не мог им помешать.
Ларденинг первым вышел на улицу. Они пробежали два квартала и ворвались в овощной магазин, где работал знакомый Ларденинга. Не говоря ни слова, тот кивнул и провел их в заднюю комнату, где зашил в два мешка из-под картофеля и спрятал среди других мешков.
Снаружи уже стрекотали коптеры.
Нулы Маршала Терекоми появлялись в туземных районах, и с каждой минутой их становилось все больше. Весь район бы окружен и обыскан. Однако Маршал переусердствовал: полицейских было столько, что они мешали друг другу. В магазин заходили дважды, но переводчиков так и не нашли.
Явился Пар-Хаворлем собственной персоной. Мстя за нападение на почетного гостя, он приказал уничтожить весь туземный район. Создали отряды уничтожения, которые принялись рушить здания, а перепуганные жители собирали, что могли, и в панике бежали.
В Городе царил хаос. Не имея возможности покинуть его, сотни бездомных людей бродили по улицам среди свертков и узлов. Ларденинг и Тоулер связались с мусорщиком, который уже вывозил Тоулера, и в полночь покинули Город в его машине.
— Все-таки удалось, — вздохнул с облегчением Ларденинг, когда они шли к лагерю Риварса.
— Мы сунули палку в муравейник, но кончится ли это добром? Если бы я убил Синворета…
— Не переживай, Гэри, ты вел себя правильно. Помни, что я все слышал из кухни.
— А я тебя не заметил.
Ларденинг рассмеялся.
— Когда ты вошел, я втиснулся за дверь. Кроме того, ты был слишком занят.
— А что ты там делал? Я думал, ты болен.
— Я притворился, чтобы дать тебе еще одну возможность поговорить с Синворетом, чтобы обыскать твою квартиру и забрать ступню старьянина. Как ты, конечно, догадался, я тоже работаю на Риварса. Он сказал тебе обо мне, не называя имени. По мере того, как проходили дни, а ты не давал Синворету доказательства, мы теряли к тебе доверие… — он вдруг смущенно замолчал.
— Порой я и сам себе не верил, — резко сказал Тоулер. Продолжай.
— Риварс приказал тебя убить.
Снова вернулось странное чувство, возникавшее каждый раз, когда Тоулер думал о Риварсе. Он все больше убеждался, что вождь — его противник. Теперь он, наконец, получил доказательство, что даже лишенный воображения Риварс почувствовал, что их интересы противоположны.
— Прикинувшись больным и дав тебе еще один шанс, я нарушил приказ Риварса, — сказал Ларденинг. — Он не понимает трудностей, с которыми мы сталкиваемся в Городе. К счастью, я оказался у тебя, когда ты привел Синворета.
Хотя в Городе было еще только начало второго, снаружи уже светало. Тоулер взглянул на товарища.
— Ты пришел мне на помощь вовремя, и я очень тебе благодарен. Жаль что, ты не раскрылся раньше, мы могли бы сделать больше.
— Знаю. Но Риварс не сказал мне, что ты тоже работаешь на него. Не будь он таким таинственным, мы могли бы сотрудничать. Впрочем, добились мы чего-то или нет, мы сделали все, что могли.
— Да, — сказал Тоулер. — Хорошо это или плохо, но наша работа в Городе закончилась. Мы больше не нужны Риварсу.
Дальше они шли молча. Дважды над ними гудели партассианские корабли, и люди на всякий случай прятались в кусты.