Только теперь Гарри понял смысл приказания декана.
— Но мой район…
Мок нетерпеливо махнул рукой.
— Губернатор может сделать для тебя больше, чем дюжина комиссий. Больше.
Гарри закусил губу и начал перечислять, загибая пальцы.
— Мне понадобятся: фильтры в нос, малый медицинский набор, пистолет…
Мок покачал головой.
— Ни в коем случае. Это не будет соответствовать твоей роли. До дворца губернатора ты доберешься не потому, что будешь хорошо защищаться или лечить свои раны, а потому, что будешь хорошо изображать гражданина. День или два без фильтров не уменьшат твоей продолжительности жизни. Ну как, доктор? Пройдешь?
— Клянусь бессмертием! — взволнованно ответил Гарри.
— Хорошо, хорошо. И еще одно. Ты возьмешь с собой людей, которых видел в приемной. Мальчика зовут Кристофер, старик называет себя Пирсом. Он что-то вроде знахаря. Губернатор просил прислать его.
— Знахаря? — недоверчиво спросил Гарри.
Мок пожал плечами. По его лицу можно было понять, что он считает это восклицание бестактным, но Гарри не мог остановиться и продолжал:
— Если бы устроили пару показов для этих обманщиков…
— То клиники были бы еще более забиты, чем сейчас. Сейчас. Они играют положительную роль. И кстати, что мы можем сделать? Он не называет себя врачом, говорит, что он целитель. Не применяет лекарств, не оперирует, не дает советов… К нему приходят больные, и он их касается. Касается их. Можно ли это назвать врачебной практикой?
Гарри отрицательно покачал головой.
— А что делать, если больные уверяют, что излечились? Пирс ничего подобного не говорит. Ничего. Он не берет никаких гонораров. Никаких. Если больные ему благодарны и хотят что-то дать, кто может им запретить?
Гарри вздохнул.
— Мне нужно будет спать, и они убегут. Мок насмешливо улыбнулся.
— Слабый старик и мальчик?
— Девушка довольно проворна.
— Марна? — Мок полез в ящик стола и вынул серебряный обруч, состоящий их двух половинок, соединенных шарниром. Он бросил его Гарри, тот подхватил обруч и осмотрел.
— Это браслет. Надень его.
Действительно, выглядело это как браслет. Гарри пожал плечами, надел его на запястье и защелкнул. Сначала ему показалось, что он слишком велик, но внезапно браслет сжался. Кожа под ним начала чесаться.
— Он настроен на браслет, который сейчас на руке девушки. Настроен. Когда она будет от тебя удаляться, запястье у нее начнет зудеть, и чем дальше она уйдет, тем сильнее это будет. Так что вскоре она вернется. Я бы надел такие же браслеты мальчику и старику, но они действуют только парами. Парами. Если кто-то попытается снять браслет силой, девушка умрет. Умрет. Браслет соединен с нервной системой, и ключ только у губернатора.
Гарри взглянул на Мока.
— А мой?
— То же самое. Для тебя это будет сигнальным устройством.
Гарри глубоко вздохнул и посмотрел на свое запястье. Ему казалось, что серебро поблескивает, как холодные глаза змеи.
— А почему один из них не надели медику?
— Надели. Пришлось ампутировать руку, чтобы спасти его.
Мок повернулся к столу, и кадры микрофильмов вновь замелькали на экране. Через минуту он поднял голову и, казалось, удивился, что Гарри не сдвинулся с места.
— Ты все еще здесь? Иди. Если хочешь успеть до комендантского часа, не теряй времени.
Гарри повернулся и пошел к двери.
— Берегись вампиров, — крикнул ему вслед декан Мок. — И избегай охотников за головами.
Еще до того, как они дошли до юго-западных ворот, Гарри разработал способ передвижения их небольшой группы, способ, который был одинаково неудобен для обеих сторон.
— Торопитесь, — говорил он. — До комендантского часа осталось несколько минут.
Девушка посматривала на него и отводила взгляд, а Пирс, который и так двигался быстрее, чем ожидал Гарри, говорил:
— Спокойно. Мы успеем.
Никто из них не хотел спешить. Тогда Гарри резко ускорял шаги, обгоняя остальных. Запястье его начинало чесаться, потом щипать жечь и болеть. Чем дальше позади оставалась Марна, тем сильнее становилась боль. Тогда мысль, что она испытывает то же самое, поддерживала его.
Вскоре боль начинала ослабевать, и, даже не глядя в ту сторону, Гарри понимал, что сломал ее сопротивление. Он оглядывался, зная, что она идет футах в двадцати за ним, предпочитая терпеть, чем подойти ближе.
Тогда он останавливался и ждал старика. В первый раз она прошла мимо, но вернулась, когда боль стала слишком сильной. В других обстоятельствах Гарри счел бы Марну прелестным созданием. Она была стройна и изящна, со светлой кожей и правильными чертами, а контраст между черными волосами и голубыми глазами был просто поразительным. Однако она была молода, озлоблена и связана с ним ненавистным для нее образом.
Они добрались до ворот за минуту до закрытия.
По обе стороны, насколько хватало глаз, тянулось колючее ограждение, полностью окружавшее город. По ночам через него пропускали ток высокого напряжения, а между двумя рядами сетки бегали собаки.
Однако граждане каким-то образом выбирались из города, создавая банды, и нападали на беззащитных путников. Это была одна из опасностей.
Начальник охраны был темнокожим благородным средних лет. В свои шестьдесят он уже потерял надежду на бессмертие и теперь старался взять от жизни все, что ему оставалось. В число его развлечений входило и издевательство над более слабыми.
Он взглянул на голубой дневной пропуск, затем на Гарри.
— Топека? Пешком? — От хохота его большой живот затрясся. Наконец благородный закашлялся и перестал смеяться. — Если вы не попадете в лапы вампиров, вас схватят охотники за головами. А за головы сегодня платят двадцать долларов. Правда, только за головы изгнанников, но ведь они не говорят. Наверняка не говорят, если их отделить от тела. Но я знаю, что вы собираетесь сделать. Вы хотите присоединиться к волчьей стае. — Он сплюнул на тротуар рядом с ногой Гарри.
Гарри с отвращением убрал ногу. Глаза охранника вспыхнули.
— Так вы пропустите нас? — спросил Гарри.
— Пропущу ли? — Начальник посмотрел на часы. — Не могу, уже начался комендантский час.
Гарри машинально нагнулся, чтобы посмотреть.
— Но ведь мы пришли до… — начал он, но кулак охранника ударил его за ухом, и юноша едва не упал.
— Вернись, откуда пришел, и останься там, ты, вшивый гражданин! — заорал охранник.
Гарри машинально потянулся к карману, в котором всегда держал свой гипноизлучатель, но карман был пуст. На языке его крутились самые страшные проклятия, но он не осмелился даже пикнуть. Он не был уже доктором Эллиотом, не был им до тех пор, пака не доберется до дворца губернатора. Он превратился в Гарри Эллиота, гражданина, которого каждый мог ударить кулаком и который должен быть счастлив, что это всего лишь кулак.
— Но если, — продолжал охранник, — вы оставите девушку заложницей… — Он закашлялся.
Марна отпрянула, случайно коснувшись при этом Гарри. Впервые, несмотря на тесную, особую связь, соединявшую их в боли и освобождении, они соприкоснулись, и с Гарри что-то произошло. Его тело рефлекторно отпрянуло, как от раскаленного стерилизатора.
Гарри обеспокоенно заметил, что Пирс, ориентируясь по голосу, идет в сторону охранника. Вытянув руку, он шарил ею в воздухе, потом коснулся мундира стражника, его плеча и вел ее вниз, пока не дошел до ладони. Гарри стоял неподвижно, сжимая кулаки, ожидая, когда охранник ударит старика. Однако благородного остановило уважение к возрасту, и он только удивленно смотрел на Пирса.
— Слабые легкие, — прошептал Пирс. — Будь внимателен. Воспаление легких может убить до того, как антибиотики успеют помочь. А в левом нижнем конце начинается рак…
— Эй ты… — Стражник резко отдернул руку, но в его голосе звучал страх.
— Рентген, — прошептал Пирс. — Не тяни.
— Я… у меня ничего не болит, — выдавил охранник. — Ты пробуешь меня испугать. — Он кашлянул.
— Избегай усилий. Сядь. Расслабься.
— Почему… — Он закашлял сильнее и движением головы указал на ворота. — Идите, — сказал он. — Убирайтесь и сдыхайте!