— Ральф? — спросил кто-то из темноты, и отступление стало невозможно.
— Да, где остальные? — прошептал он.
— Там, где всегда, — под откосом.
Прихрамывая, Гарри двинулся в сторону, откуда доносился голос.
— Ничего не вижу.
— Я посвечу.
Что-то осветило дерево, и впереди Гарри появился черный силуэт. Гарри моргнул, украдкой огляделся и ребром ладони ударил благородного по четвертому шейному позвонку. Пока тот медленно опускался на землю, Гарри подхватил его фонарь и поддержал падающее тело. Положив человека на траву, он ощупал его шею. Она была сломана, но благородный еще дышал. Гарри выпрямил ему голову, чтобы уменьшить давление на нервную ткань, и посмотрел вверх.
Где-то впереди мерцал огонек, но не слышно было ни одного звука — наверняка, никто не заметил. Включив фонарь, Гарри увидел тропу и пошел через молодой лес.
Костер разложили под глиняным склоном, нависшим таким образом, что сверху ничего не было видно. На нем целиком жарилась молодая серна, которую крутил на вертеле один из благородных. Гарри определил наконец сверлящую его боль — это был голод.
Остальные благородные сидели полукругом возле костра, Марна со связанными руками находилась чуть дальше. Голова ее была поднята, глаза внимательно вглядывались в темноту за огнем, словно ища кого-то. Кого? Конечно, его. Браслет сообщил ей, что Гарри где-то близко. Ему очень хотелось дать ей какой-нибудь знак, но это было невозможно. Он приглядывался к благородным: один был альбиносом, другой макроцефалом, третий горбуном. У остальных Гарри не заметил видимых физических недостатков, за исключением одного, выглядевшего старше других членов группы. Он стоял, опершись о колено, и был слеп, но в его глазницы хирургически вживили бинокль с электронным управлением. На спине у него находился аккумулятор с усилителем, от которого провода тянулись к биноклю и закрепленной на куртке антенне.
Гарри осторожно прошел по краю леса на ту сторону костра, где находилась Марна.
— Сначала пир, — разглагольствовал альбинос, — а потом развлечение.
Тот, что вращал вертел, возразил:
— А я считаю, что сначала нужно повеселиться — тогда будет хорошо, и мы проголодаемся.
Они начали спорить, сначала добродушно, потом, по мере того, как в дискуссию включались все новые участники, все более яростно. Наконец альбинос обратился к человеку с биноклем:
— А ты что считаешь, Глазастый?
Глазастый ответил глубоким, низким голосом:
— Девушку продать. Молодые части ценятся выше всего.
— Да, — согласился альбинос, — но ты же не видишь, какая она красотка. Для тебя это просто картинка из белых точек на сером кинескопе, а для нас она белая, розовая, черная и…
— Когда-нибудь, — спокойно сказал Глазастый, — ты зайдешь слишком далеко.
— Но не о ней. Я не…
Под ногой Гарри хрустнула ветка, все замолчали и начали прислушиваться. Гарри вынул пистолет из кобуры.
— Это ты, Ральф? — спросил альбинос.
— Да, — ответил Гарри, выходя на освещенное место и стоя так, чтобы костер не освещал его лицо. Пистолет он держал у самого бедра.
— Представь себе, — сказал альбинос, — эта девушка говорит, что она дочь губернатора.
— Да, — с нажимом вставила Марна. — И отец велит сорвать с вас шкуру.
— Но это я губернатор, дорогуша, — фальцетом зашипел альбинос, — и мне…
— Это не Ральф, — прервал его Глазастый. — У него здоровая нога.
Гарри мысленно выругался — вот невезенье! Бинокль был настроен на прием не только радарного сигнала, но и рентгеновского излучения!
— Беги! — заорал он, используя мгновение тишины, воцарившейся после слов Глазастого.
Он выстрелил, целясь прежде всего в Глазастого, и попал в усилитель. Благородный пронзительно вскрикнул и схватился за вживленный в глазницы бинокль, но Гарри уже не обращал на него внимания. Он опустошил магазин в нависающий над костром склон. Разогретая огнем глина обрушилась на чих, засыпав костер и сидевших ближе к склону благородных.
Гарри метнулся в сторону, а там, где он только что стоял, просвистело несколько пуль.
Углубившись в лес, он побежал, налетая на деревья, но все-таки продолжал бежать. Фонарь где-то потерялся. За его спиной звуки погони становились все слабее и наконец совершенно стихли.
Внезапно Гарри со всего разгону налетел на что-то мягкое и теплое, подавшееся под его напором и упавшее на землю. Спотыкаясь, он упал, занося кулак, готовый к удару.
— Гарри, — позвал вдруг голос Марны.
Занесенная для удара рука замерла, потом мягко опустилась.
— Марна! — вздохнул он. — Я не знал, что это ты. Не думал, что у меня получится. Я думал, ты…
Их браслеты лязгнули друг о друга, и мягкое тело Марны вдруг напряглось. Девушка сильно оттолкнула его.
— Не распускай сопли, — сказала она. — Я знаю, почему ты это сделал. Кроме того, нас услышат.
Гарри глубоко вздохнул. Марна начала вставать.
— Сиди! — рявкнул он. — Подождем, пока нас перестанут искать.
Они сидели в темноте и ждали, вслушиваясь в звуки ночного леса. Прошел час, и Гарри хотел уже сказать, что можно идти, как вдруг услышал шелест. Зверь или человек? Марна, которая до сих пор ни разу не коснулась его, изо всех сил ухватилась за его руку.
— Доктор Эллиот! Марна! — услышали они шепот Кристофера.
Гарри облегченно вздохнул.
— Вот дьяволенок! Как ты нас нашел?
— Дедушка помог, он это чувствует. Я тоже немного, но он лучше. Идемте. — Гарри почувствовал, как маленькая ладонь берет его за руку.
Кристофер вел их долго, пока они не оказались на небольшой полянке. Под прикрытием шалашика из листьев горел небольшой костерок, возле которого сидел Пирс, медленно вращая вертел, сделанный из свежесрубленной ветки, лежащей на двух рогатинах. На вертеле шкворчали золотисто-коричневые тушки кроликов.
Когда они оказались на полянке, Пирс повернулся к ним.
— Добро пожаловать, — сказал он, и Гарри вдруг подумал, что это напоминает возвращение домой.
— Спасибо, — хрипло сказал он.
Марна присела перед костром, грея над ним руки. С ее запястий свисала перетертая веревка, которую она старательно расщепляла перед тем, другим костром.
Когда Кристофер снял кролика с вертела, мясо почти рассыпалось на куски. Обернув задние части влажными зелеными листьями, он сунул их в холодное углубление между двум корнями.
— Это на завтрак.
Все четверо принялись за еду. Даже без соли это был самый лучший ужин, который Гарри приходилось есть. Закончив, он облизал пальцы, вздохнул и опустился на груду старых листьев. Он был счастлив, как никогда прежде. Слегка донимала жажда, поскольку он не хотел пить из протекавшего от их импровизированного лагеря ручейка, но он мог и потерпеть. В конце концов, человек не должен отказываться от всех своих принципов. Было бы иронией судьбы умереть от тифа в двух шагах от бессмертия. Он не сомневался, что губернатор дарует ему бессмертие или по крайней мере даст должность, на которой его можно будет добиться.
Ведь он спас его дочь.
Марна красивая девушка, жаль, что она еще ребенок. Гарри снова вздохнул и вытянулся поудобнее. Этой ночью он будет спать хорошо.
Марна умылась в ручейке, лицо ее светилось чистотой.
— Ты будешь спать рядом? — спросил Гарри, указывая на сухие листья. Потом извиняющимся жестом поднял руку с браслетом. — Он не дает мне спать, если ты слишком далеко от меня.
Она холодно кивнула и села рядом с ним — так, чтобы случайно не дотронуться.
— Не понимаю. — сказал Гарри, — почему мы встретили так много случаев уродства? Во время практики в Медицинском Центре я не видел ни одного.
— Ты работал в клинике? — спросил Пирс, и, не дожидаясь ответа, продолжал: — Медицина все больше переключается на лечение чудовищ. В городе они умерли бы, но в пригородах им поддерживают жизнь и позволяют размножаться. Дай я посмотрю твою руку.
Гарри вздрогнул. Пирс сказал это таким обычным тоном, что он на мгновение забыл о слепом старике. Осторожные пальцы развязали повязку и осторожно убрали свалявшуюся траву.