Уже двадцать лет трудился он в начальной школе; на его глазах ловкие коллеги и ученики один за другим пролезали в свет, добивались богатства и почестей, а он еле-еле сводил концы с концами. К счастью, полученный лег двадцать назад, а то и больше диплом об окончании педагогических курсов выручал его каждый раз, когда в школу приходил новый директор, и за ним сохраняли место с жалованьем в тридцать восемь юаней шесть цзяо. В противном случае даже на горячую похлебку, которой он обжегся сегодня утром, ему пришлось бы просить милостыню.
Сердитый оттого, что обед еще не готов и он опять может опоздать на уроки, Ли задумался над тем, как, в сущности, мало веселого выпало на его долю. Шестнадцати лет он пошел учиться па курсы – вот первая радость в его жизни, десять с лишним лет тому назад была свадьба – еще одно радостное событие. Но потом, сколько господин Ли ни напрягал память, больше ничего отрадного он не мот припомнить. Теперь он состарился, па лице, лишенном растительности, пролегли морщины. Будто о ею жизни сказал Конфуций: «В сорок – пятьдесят лет не обрел имени». Он и раньше не мог похвастаться высоким ростом, осанкой, а в последнее время совсем сгорбился и похудел. Штатский френч из грубой материи, который он носил уже лет восемь, висел на нем, как парус на мачте в безветренный день. А поглядишь в зеркало, увидишь желтое, похожее на старушечье лицо. Зубы выпали, скулы торчат, вместо щек – темные впадины. Молодость если и оставила на его лице свои следы, то разве в красоте выразительных глаз, смотревших из-под густых бровей; впрочем, мало-помалу живость в них потухла и сменилась выражением страха, какое бывает у затравленного собаками зверя.
– Ну, что же? Готов наконец обед?
Он уже не впервые сегодня поддевал жену, но странное дело, в ответ она лишь беззлобно отшучивалась. Не выпуская из рук грудного ребенка, она с таинственной улыбкой на лице подала ему обед и чай. Он вытер лысину и принялся за еду, недоумевая, что могло привести жену в хорошее расположение духа. «Вероятно, ее мать приезжает из деревни», – решил было он, но тут же вспомнил, что теща обычно сваливается, как снег на голову, без всякого предупреждения. «А может быть, жена опять беременна?» Нет, только не это, это бы ее не обрадовало. В молчании он закончил обед, перебирая в уме все возможные ответы на загадку, но, почувствовав, что ни один не подходит, не выдержал.
– Послушай, чему ты там радуешься? – спросил он.
– Придешь после занятий, расскажу.
Господин Ли был совсем сбит с толку и послеобеденные уроки провел весьма рассеянно.
Но вот в три часа прозвенел звонок, и он, подхватив кипу ученических сочинений, направился домой, чему-то довольно ухмыляясь дорогой. На этот раз отгадывать пришлось его жене, но она живо сообразила, в чем дело:
– Тебе выдали жалованье за два месяца!
И пока он вынимал из кармана заношенного френча несколько истрепанных кредиток, жена раскрыла тайну, которую скрывала от него больше месяца. Оказалось, что, когда ее мать приезжала в последний раз в город за покупками, она подарила их младшему сынишке серебряный юань. Жена после долгих раздумий решила купить на эти деньги билет авиационной лотереи, разыгрывающейся как раз сегодня.
Господин Ли, который верил в судьбу, при этом сообщении совсем потерял голову: а вдруг перевернется вверх тормашками вся философия его жизни, превратившись в свою противоположность – «счастье не приходит одно». Ведь сегодня он и жалованье получил, и очень вероятно, что его лотерейный билет выиграет. Чрезвычайно возбужденный, он наспех поужинал и помчался в магазин, где продавали лотерейные билеты, не переставая на ходу твердить: «Сто сорок тысяч триста двадцать. Сто сорок тысяч триста двадцать!»
Перед ярко освещенной витриной он замялся и несколько раз прошел мимо красной вывески с золотыми иероглифами – ему еще ни разу не приходилось иметь дело с лотерейными билетами, и он трусил, опасаясь нарваться на неприятность. Наконец собравшись с духом, он откашлялся и робко обратился к человеку, стоявшему за прилавком:
– Есть ли у вас таблица сегодняшней лотереи?
Молодой приказчик уставился на господина Ли с таким видом, будто нашел в нем что-то необыкновенно комичное, и, прыснув от смеха, покачал головой. Ли Дэ-цзюню стало не по себе, и он не осмелился больше расспрашивать. Он вышел из магазина расстроенный и решил навести справки в другом месте.
Ни на кого не глядя, он свернул на оживленный центральный проспект и вдруг на левой столоне у одного из входов в большой магазин увидел на красной полосе бумаги написанные раствором извести арабские цифры – 140 320.