Она чувствовала, что плывет по течению. Ей не особенно нравилась работа в музее, где она помогала составлять каталог экспонатов, то есть сидела безвылазно в душном помещении, уставившись на экран монитора. Она не была уверена, что тема диссертации, на которую она подала заявку, — это то, что ей надо; иногда ей казалось, что она занялась историей искусства только потому, что довольно искусно обращалась с кистью и пером. Это всерьез тревожило ее, потому что, подобно многим молодым людям, она была убеждена, что заниматься нужно только тем, что тебе действительно нравится. А что это такое в ее случае, она еще не определила окончательно.
Они вышли из бара, окунувшись в вечернюю прохладу, и Эшли запахнула плащ. Она подумала, что ей, вероятно, следует серьезно отнестись к знакомству с Уиллом. Он был довольно красив, внимателен к ней и, пожалуй, не лишен чувства юмора. Он приноравливал свои большие шаги к ее походке, что было приятно и наводило на мысль, что в конечном итоге он, наверное, заслуживает благосклонного отношения. Но при этом Эшли видела, что они уже прошли два квартала и осталось всего пятьдесят ярдов до дверей ее дома, а ему еще предстояло задать ей один важный вопрос.
Она решила довериться жребию. Если она сочтет его вопрос интересным, то согласится встретиться с ним еще раз. Если же все, что он спросит, — это можно ли ему подняться вместе с ней, тогда прощание будет окончательным.
— Так ты думаешь, — сказал он неожиданно, — парни в баре спорят о бейсболе потому, что любят игру, а не потому, что любят спорить? Они ведь не выясняют какую-либо окончательную истину, а лишь демонстрируют преданность той или иной команде. А слепая преданность команде не такая вещь, о которой можно спорить.
Эшли улыбнулась. Это было замечание, делавшее возможной вторую встречу.
— И при этом, — добавил он, — любовь к «Ред сокс» — это, скорее всего, из той области, которая рассматривается у нас на семинарах по аномальной психике.
Она рассмеялась. Да, знакомство определенно можно было продолжить.
— Вот здесь я живу, — сказала она. — Это был приятный вечер.
Уилл посмотрел на нее:
— Может, имеет смысл встретиться как-нибудь в более спокойной обстановке? Получить представление друг о друге легче там, где не надо перекрикивать спорящих бейсболистов с их фантазиями о пристрастии Дерека Джетера к кожаным хлыстам и гигантским сексуальным игрушкам, а также о разнообразных способах использования этих игрушек.
— Я не против, — ответила Эшли. — Ты позвонишь?
— Непременно.
Она хотела было подняться по лестнице в свою квартиру, но тут осознала, что все еще держит его за руку, и, обернувшись, поцеловала его. Поцелуй был долгим, но почти целомудренным, поскольку она лишь легко касалась языком его губ. Это был поцелуй-обещание, который сулил продолжение в будущем, но не был приглашением на эту ночь. Уилл вроде бы понял все как надо (что еще больше воодушевило ее) и, сделав полшага назад, церемонно поклонился и, в соответствии с придворным этикетом восемнадцатого века, поцеловал ей руку.
— Спокойной ночи, — сказала она. — Сегодня и вправду было хорошо.
Пройдя сквозь стеклянную входную дверь, Эшли обернулась. От лампочки над дверью на улицу падал конус света, и Уилл стоял по ту сторону бледно-желтого круга, съежившегося под натиском ночной темноты. Лицо Уилла было в тени, словно ночь стремилась поглотить его. Это не вызвало у Эшли никаких мрачных ассоциаций, и она направилась к себе, окрыленная открывшейся перспективой и довольная тем, что ей и в голову не пришло провести ночь с парнем. Это было настолько распространено в студенческих кругах, что она уже подумывала о том, чтобы отказаться от этого совсем. Эшли с содроганием вспомнила последний раз, когда она поддалась подобному искушению. Недавний неожиданный звонок отца напомнил ей о той ночи. Однако, отпирая дверь квартиры, она выбросила из головы все досадные воспоминания и погрузилась в приятные размышления, навеянные сегодняшним вечером.