С пистолетом в руке Эшли подкралась к окну. Прячась за шторой, она осмотрела улицу. Солнце взошло совсем недавно, и силуэты домов пока только слабо вырисовывались в полутьме. «Там еще холодно, — подумала она, — иней на лужайках не растаял. Вряд ли О’Коннел следит за домом в такую погоду».
Она положила револьвер на место и вытащила трикотажный спортивный костюм, свитер с высоким воротом, спортивную фуфайку с капюшоном и кроссовки. «В ближайшие дни почти не будет возможности побыть одной, — подумала она, — так что надо ловить момент». Выбираясь на цыпочках из комнаты, она пожалела о том, что не может взять с собой револьвер. Он был слишком тяжел, чтобы бежать с ним. Да и вообще это было бы дико.
В воздухе ощущался холод, добравшийся из Канады через Вермонт. Эшли тихо закрыла дверь, натянула на уши вязаную шапочку и быстро побежала по улице, спеша отдалиться от дома, пока кто-нибудь ее не остановил. Мысли об опасности покинули ее; она набирала скорость, и участившийся пульс согревал ее руки. При достаточной скорости можно убежать от холода.
Течение ее мыслей подчинялось ритму бега, складываясь в своеобразный поэтический текст, где топот ног выражал бурливший в ней гнев. Она так устала от запретов и опеки со стороны родных и от необходимости соблюдать осторожность, что испытывала потребность рискнуть и разрядиться. Конечно, она не собиралась рисковать слишком уж глупо и петляла по улицам, выбирая сложный маршрут. Но ей необходимо было почувствовать себя свободной.
Она пробежала две мили, три, четыре. Стабильность равномерного бега, надеялась она, сама по себе служит ей защитой. Ветер не казался теперь холодным, не обжигал губы и не студил легкие, ее шея даже слегка вспотела. Развернувшись, Эшли направилась в обратный путь. Она почувствовала усталость, но не настолько сильную, чтобы замедлить бег. А жар, бушевавший внутри ее, почему-то никак не унимался.
Подняв голову, она заметила впереди какое-то движение. У нее появилось ощущение, что за ней следят. Встряхнув головой, она продолжала бег.
Примерно в восьми кварталах от ее дома какой-то автомобиль проскочил мимо почти вплотную к ней. У нее чуть не вырвалось крепкое словечко в адрес водителя, но она продолжала бежать.
Еще через два квартала чей-то голос выкрикнул какое-то имя — она не расслышала, ее это было имя или нет, но, не оборачиваясь, лишь ускорила темп.
В четырех кварталах от дома над самым ухом раздался автомобильный гудок, заставивший ее чуть не подпрыгнуть от неожиданности. Эшли перешла на спринтерскую скорость.
Когда до дому оставалось всего два квартала, она услышала визг тормозов у себя за спиной. По-прежнему не оборачиваясь, она перепрыгнула с проезжей части на пешеходную дорожку, чья бетонная поверхность была давно уже разрушена корнями деревьев, растрескалась и была неровной, как волнующаяся перед штормом океанская поверхность. Бежать здесь было трудно, ноги, казалось, вязли в грунте; Эшли стала напевать, чтобы ничего не слышать, и глядела строго вперед, как скаковая лошадь с шорами на глазах, не обращая внимания на окружающее и мчась вперед что было сил. Около дома она перемахнула через клумбу и подлетела к входной двери, где наконец остановилась и обернулась.
Она внимательно оглядела улицу. Неподалеку сосед выводил задом автомобиль со своего участка. Группа детишек, навьюченных тяжелыми ранцами, со смехом направлялась к остановке школьного автобуса. Женщина в длинном ярко-зеленом пальто поверх ночной рубашки доставала из почтового ящика утреннюю газету.
О’Коннела не было. По крайней мере, Эшли его не замечала.
Откинув голову назад, она вдохнула холодный воздух и, обведя взглядом мирную утреннюю картину, едва сдержала рвущееся из груди рыдание. Она осознала, что О’Коннелу даже не нужно физически приближаться к ней, — все равно она будет ощущать его присутствие.
Расположившись поблизости от их дома, Майкл О’Коннел с торжеством наблюдал за Эшли, с неуверенностью оглядывавшей улицу. Он потягивал кофе из большой кружки, сидя за рулем своей машины. Если бы девушка была более наблюдательной, думал он, она заметила бы его. Он этого не боялся и не слишком прятался от нее.
Сначала он хотел задержать ее, пока она бежала, но затем отказался от этой мысли. Эшли была лучше его знакома со всеми закоулками в этом районе и могла ускользнуть от него, несмотря на его превосходство в скорости. И, что важнее, она могла закричать, и кто-нибудь из соседей вызвал бы полицию. Ему пришлось бы ретироваться, не поговорив с ней. Меньше всего О’Коннелу хотелось объясняться с каким-нибудь подозрительно настроенным полисменом.