— Здесь граница, да? Где-то тут поле модуля уже не действует? — спрашиваю громко, чтобы он меня услышал. — Иди сюда. Грант иди ко мне.
И он заворожено направляется ко мне, но не дойдя пару шагов замирает, с осторожностью вытягивает руку, потом словно коснувшись чего-то — резко её отдергивает. И меня озаряет догадка, совершенно поразившая меня.
Я быстро пересекаю это опасное и пугающее для него расстояние, подойдя к нему почти вплотную, чтобы можно было лучше чувствовать его эмоции.
— Ты мог бы переступить черту и обратиться, но ты на самом деле не хочешь. Ты уже … нет, ты изначально воспринимаешь себя в этом, в человеческом теле, которое дал тебе модуль. Ты знаешь, что ты иной, но предпочитаешь, чтобы шудр оставался внутри тебя, — шепчу я, а он, слушая меня внимательно, пристально смотрит мне в глаза с таким видом, словно мои слова смутили его, будто я немножко заглянула в его душу. Вот об этом настоящем Гранте намекал мне Эммин? Но ведь это только малая его часть. Какой же ты Грант?
— Я ведь не знаю другого мира, кроме этого, — говорит он, чуть повернув голову, глядя мне через плечо в сторону черты. — Этот стал моим домом, и я люблю его, считая своим. Пусть мы под колпаком, но и этот радиус даёт нам много возможностей. Хотел бы я вырваться и увидеть своими глазами другие страны? Наверное, да. Но что я точно знаю — так это то, что я не хочу возвращаться на Орфей.
Это простое откровение, сказанное им с такой искренней печалью — окутало момент некой трепетной магией, завладевшей всем моим существом.
Я поворачиваю к себе его голову, привстаю на цыпочки и целую в губы.
Пару минут, Грант просто наблюдает за мной, позволяя себя целовать, затем на какую-то долю секунды он вроде бы поддается моему напору, но тут же резко отстранят меня.
— Нет, Валери! — поворачивается и идёт к мотоциклу, нервно ероша волосы.
Чёрт, … меня отшил парень! И такое со мной было впервые! Ох, как же это бьет по самолюбию! Хочется, не то догнать его и треснуть, не то провалиться сквозь землю. И что на меня только нашло? Временное помутнение, момент слабости, ничего такого, с каждым бывает. Всё, разворачиваю плечи, вскидываю подбородок и топаю следом за ним как ни в чём ни бывало.
А он и не думает садиться на свой мотоцикл, он просто подпёр его, спрятав ладони под мышки, стоит и пялится на меня.
— Ты хоть знаешь, каково это, когда тебя целуют только ради того, чтобы не думать о ком-то ещё?
— Ладно, Грант, прости, я не должна была этого делать. Давай забудем.
— Нет, теперь я хочу об этом поговорить. Почему-то девушки, когда их целуют без спроса — бьют парней по лицу, а что делать парням? Я не стану возвращать тебе оплеуху, но я хочу сказать, что забывать парита — я тебе тоже помогать не стану. Это унижает. Может, тебе и нужна терапия «клин клином вышибают», но меня не утешает быть тем вторым клином, даже если ты будешь убеждать меня, что мой клин больше.
— Всё, хватит! Отыгрался! А теперь поехали пока мы не подрались! — такое ощущение, будто я опозорилась, но стыдно мне в большей степени перед самой собой, но словечки его конечно тоже добавляют взвинченности. «Никогда, никогда не буду лезть целоваться первой! И никогда больше к Гранту! Вот почему он до сих пор стоит, даже не думая шевелить своим задом?!» Нервно хватаю шлем и, конечно же, роняю его.
— Зачем ты это сделала? — как же этот тон подходит Гранту! Он может внушить тебе, что ты мразь одной лишь своей интонацией.
— Господи, ну нечаянно уронила, что теперь?! Ты просто вывел меня этой своей дурацкой моралью! Мы когда-нибудь уедем отсюда?
— А я сейчас не о дурацком шлеме, — язвит он, передразнивая мои слова, — Я спрашиваю, зачем ты меня поцеловала?
— О-о-о, ты не представляешь, как я уже об этом жалею! — завываю я, сжимая кулаки. — Просто накатил такой момент, … потянуло меня к тебе, шудр, и я захотела поцеловать именно тебя, черт возьми! Теперь волшебство развеялось, и целоваться мне ещё долго не захочется! Всё? Или прикажете каяться дальше?
— Я успокоюсь, если ты скажешь мне правду. Ты любишь его так, как ещё никогда никого не любила?
Это уже выше моих сил! Разворачиваюсь, и почти бегу по дороге. Этот изверг растрепал мне нервы так искусно, что я не успеваю вытирать слёзы, размазывая их по щекам.
Естественно, теперь он заводит свой мотоцикл и догоняет меня в два счёта. И вот он уже опять передо мной, только в этот раз он хватает меня в охапку, а я пытаюсь вырваться.
— Валери, тебе лучше сдаться, и уступить мне, иначе эта пытка будет длиться всю ночь. Да я надавил на твою занозу, но мне нужно, чтобы ты поняла, насколько она глубоко в тебе, а заодно и я посмотрю. Просто поговори со мной. Ответь мне! — Грант сдавливает меня в кольце своих рук, теперь я уже никуда не вырвусь. Это какой-то кошмар, но мне придется сыграть по его правилам.
— Я никогда раньше не была по-настоящему влюблена, хотя у меня были парни. Джейк первый, к которому у меня проснулось такое сильное чувство, — нехотя бубню в ответ.
— И какие же качества в нём тебя так впечатлили?
В данном случае это самоубийство — стоять ночью в объятьях шудры и рассказывать ему за что я люблю парита, особенно если учесть, что это Грант, взрывной, вспыльчивый парень, извергающий пламя.
— Изначально это какая-то божественная химия — слово, взгляд, пробежавший импульс. Я не могу объяснить. Наверное, что он тонко чувствовал моё состояние, что мы были с ним на одной волне. Он нежный, внимательный, порядочный, весёлый. Когда он улыбается, у него на щеках появляются ямочки. Скажи, Грант, ты извращенец или в детстве ты мечтал стать сексуальным терапевтом?
— Нет, я спрашиваю — ты отвечаешь! — как ни странно, его голос звучит спокойно, значит, он пока не собирается устраивать мне кустарный крематорий прямо по месту. — Вы ведь были с ним не так долго, что тебе нравилось с ним делать, Вэл?
— Гулять за руку, смотреть, как он ест приготовленные мною десерты, принимать с ним ванну, просто болтать. Боже, как же это всё странно и неправильно!
— А заниматься любовью? — по его голосу слышу, что он усмехается.
— Тоже, но не секс являлся основоположником этого чувства.
— Значит, ты тоскуешь по нему в целом, а не по каким-то отдельным моментам?
— Да.
— Тебе бы хотелось остаться преданной этому чувству, или ты хочешь перестать чувствовать боль и разочарование?
Над этим вопросом я какое-то время думаю.
— Я никогда не забуду Джейка, но … мне хочется заглушить боль. Томящаяся любовь, это как грудь матери полная молока, если ребёнок не прикладывается к ней — она затвердевает и начинает болеть.
— Хм, поражен сравнением, — оценивающе качая головой, говорит Грант. Задумался. Кажется, вопросов у него хватит до утра, дом сгорел, идти некуда, жертва поймана, что ещё нужно парню в свободный вечер. — То есть, через время, если тебе понравится какой-то парень — ты закрутишь с ним отношения, чтобы перекрыть свои чувства?
— Скорее всего. У меня такая дурацкая манера, одну проблему я пытаюсь загородить другой.
— А если бы я ответил на твой поцелуй — ты бы переспала со мной?
— Откуда я знаю, Грант! Как вообще можно знать ответ на такой вопрос? Может, через минуту у меня бы что-то замкнуло — и я бы возненавидела тебя и себя просто за поцелуй. А может, на свой страх и риск я бы захотела продолжения, но не сразу, а постепенно.
— А давай проверим!
Смотрю на него в полнейшем недоумении. Мой мозг деморализован и сейчас взорвется.
— Ты решил поставить на мне какой-то эксперимент или это такая изощренная месть? Зачем были все эти вопросы?
— Затем. Хватит думать. У нас с тобой не получалось двустороннего поцелуя, давай попробуем хотя бы раз, — и он целует меня сначала осторожно, не спеша, смакуя каждую губу, медленно разворачивая их языком. Я отвечаю. Я так устала, что не хочу больше сопротивляться.