Какое-то время они летят за нами даже за чертой, но становятся более осмотрительными. Им не нужны случайные свидетели и разоблачение. Поэтому теперь за нами гонятся обычные человеческие головорезы, вооруженные автоматами. С этими разобраться проще простого — перевернутые Вандой машины, подорванные Грантом и огромный раскол прямо посреди дороги, через который любая преследующая нас машина уже не проскочит — это одна из способностей Макса.
«Кто же из них ранен?»
Останавливаться нельзя, опасность ещё не миновала, нас могут перехватить те же наёмники и осведомители паритов, завербованные ими в соседнем городе. Думать тоже нельзя. Потом. Я должна быть в форме … ради детей. Теперь у меня в фургоне шестнадцать шудр, пока не имеющих возможность принять человеческий вид и поговорить со мной. Но они заранее продумали и это. Звонит телефон, оставленный Грантом в бардачке, по которому Эммин, обрадовавшись, что слышит мой голос, начинает раздавать мне указания. Где мне нужно сменить машину, в каком месте остановиться, чтобы поспать. Я держусь, не проронив ни одной слезинки. Но когда моя выдержка трещит по швам…
Останавливаюсь. Выхожу из машины. Бреду в сторону выступающего к дороге леса. Хочу спрятаться за деревьями. Ненадолго. Падаю на колени, обхватываю себя за плечи и кричу. Нет, я вою. …Раскачиваясь из стороны в сторону в своём горе. … Его больше нет! Своей смертью … дав нам возможность выжить!
— Патрик!!! — с болью выкрикиваю его имя вдаль, вкладывая его в уши этого мира. И в этот самый момент, сзади, как бы пытаясь утешить, меня обнимает бесшумно появившийся шудр. Я их не различаю, но уверенна это Лесли. И я благодарна ему за то, что он рядом.
— Где мне взять силы? — шепчу, уткнувшись ему в грудь. — Почему он должен был погибнуть?
— Там я испытала такой ужас, но вместе с тем там я встретила Пата, — чуточку успокаиваясь, говорю снова, а гуманоид продолжает терпеливо держать меня своими руками, сидя вместе со мной на земле. — Его невозможно было не полюбить, он самый лучший, ни один шудр не обладает такой особенной душой! Наше с ним чувство, как доза адреналина в сердце, на пределе и так сильно. Почему я всегда должна быть несчастна? Почему у меня отбирают всех, кого я люблю?
— Я бы не выдержала всего того, что случилось с нами, если бы не ребёнок. Я беременна от Пата, так он сказал. Вы ведь шудры чувствуете это сразу, когда зачинает ваша женщина, — продолжаю, помолчав какое-то время, мне нужно выговориться, мне нужно поверить самой в свою точку опоры. — Теперь у меня двое детей — Дани и малыш, который ещё во мне. Я должна их сохранить. Я очень хочу этого ребёнка. Не знаю, что из меня получится за мать, я не умею быть ответственной, я боюсь. Моя жизнь невероятно изменилась всего лишь за семьдесят два часа. Ах, если бы ты сейчас мог со мной поговорить, Лесли! Мне так нужно услышать от кого-то, что я справлюсь! — поднимаю голову, вглядываясь в его глаза, но не вижу ответа, они непроницаемы, в них даже не видно зрачков. Гуманоид гладит меня кончиками длиннющих пальцев по щеке, по губам, затем опускает свою ладонь мне на живот, словно пытается удостовериться в наличии там плода.
Я бы не додумалась, а он решает проблему общения легко. Вынимает из моего кармана мобильный и быстро набирает текст, протягивая его мне.
«Ты справишься! Если не ты, то кто же? Ты будешь самой чокнутой и самой нежной мамашей на свете! И они будут обожать тебя — Дани и тот, кто в пузике. Ты сильная Валери, ты сможешь двигаться дальше, потому что ты особенная. И я не Лесли!»
— А кто? — поднимаю на него удивлённые мокрые глаза. — Подскажи.
Вытягивает руку в сторону и над его ладонью вспыхивает пламя. Грант!
Сокрушенно качаю головой.
— Господи, снова ты! Мне так нужна была поддержка, и надо же, я получаю её от того, кому совершенно не верю, — бормочу я, опустив глаза, рассматривая свои руки. — Как я могу верить, что ты считаешь меня особенной, если ты сам убеждал меня, что я наивная неразборчивая дура, неразборчивая настолько что могу лечь под любого…, - он нетерпеливо затыкает мне рот рукой, быстро набирая текст.
«Ты пообещала мне не вспоминать прошлое. Сентиментальность этого мира въелась и в наше восприятие, и я могу менять своё мнение, хотя я не отрицаю, что ты ненормальная, но иногда это в тебе мне даже нравится. Ты справишься, Вэл. Не веришь мне, спроси у них. Обернись»
Глава 23
Поворачиваюсь и вижу, что все шудры тихо сидят позади меня. Они слушали.
— Нам нужно ехать дальше. Домой. … — Решительно поднимаюсь на ноги,
— Хоть я и давала слово никогда больше не возвращаться в Сентхолл. Я уличаю в неискренности других, а сама вечно нарушаю свои обещания. Я хочу сказать, что благодарна за ваш риск, за то, что вы не бросили меня, нас. Не знаю, как отплатить за это. Вы совершили героический подвиг, спасая этих детей. Никто из нас этого не забудет, всего того, что случилось в Мелвуде.
Грант снова протягивает мне набранный ответ, из-за моего плеча, пока я смотрю на остальных передо мной.
«Мы все совершили этот подвиг. Мы на одной стороне ты помнишь? Будь одной из нас, прими нас, наши правила и это уже будет твоей благодарностью»
— Поживём, увидим. Я ведь запрограммирована выносить мозги, а не подчиняться. Помнишь? И это даже кому-то нравится.
Последние двенадцать часов я безостановочно за рулём, не отвлекаясь ни на еду, ни даже на природную нужду. Я упорно стремлюсь доставить их домой. Чтобы шудры из Мелвуда наконец обрели покой. Противостояние между шудрами и паритами в Сентхолле детский лепет, по сравнению с тем, что им пришлось пережить. Я хочу, чтобы они ели нормальную еду, спали в постелях, свободно ходили по улицам, чтобы заново научились улыбаться. Этого хотел Патрик. И у нас получилось.
Слышу, как в кабину водителя стучат. Значит, мы уже в поле действия модуля. Торможу, сворачивая к обочине. У меня просто нет сил, даже плакать, я совершенно выдохлась. Когда Грант открывает дверцу водителя я так и сижу, бессильно уронив руки на колени, не мигая, уставившись в одну точку на горизонте.
— Это ещё не всё Вэл, нам нужно поговорить.
— Я так устала, — шепчу, закрывая глаза. — Не до разговоров. У нас раненые, нам нужно в город, это важнее любых выяснений.
— Поэтому поведу я, а ты будешь сидеть и слушать.
Спорить с ним у меня тоже нет сил, послушно подвигаюсь, не открывая глаз. — Я должен тебе это сказать, прежде чем ты встретишься с кем-то из паритов, а это уже может случиться прямо у клиники Кенза или ещё раньше — на перекрёстке. До того, как отправиться за тобой, я думал, что для тебя это будет самая худшая новость, но после событий в Мелвуде я уже не знаю, как ты к этому отнесешься. Джейк Грегор мёртв, Валери!
Медленно открываю глаза. В меня уже не вмещается столько! Но сильнее боли, чем я пропустила через себя в Мелвуде, я уже не могу испытать.
— Как … он … умер?
— Покончил собой. В тот же день, когда помог тебе сбежать из Сентхолла. Вошел в модуль, где его расщепило на молекулы, — сухо уточняя, бросает Грант. В его голосе нет сожаления по этому поводу, гибель парита совершенно не трогает его душу, возможно, он даже ликовал, когда узнал. Но я не хочу уточнять. Передо мной всплывают картинки, некий коллаж моего личного ужаса: безжизненное тело мамы, которое я в отчаянье трясу, пытаясь её разбудить; лицо Джейка, улыбчивое, любящее, который тоже убивает себя, потому что мы не можем быть вместе; уходящий на смерть Патрик. Моя любовь убивает. Всех, к кому невозможно сильно привязывается моя душа — настигает несправедливая смерть!
Прихожу в себя в своей комнате в доме у отца, который ссутулившись, сидит рядом, держа меня за руку.
— Папа? …Ты сбрил бороду?
— О, Валери, … ни за что больше тебя никуда не отпущу! — встрепенувшись, он словно оживает, укладывая меня обратно чуть ли не силой. — Ты потеряла сознание. Доктор сказал тебе нужно много отдыхать и меньше волноваться. И я собираюсь заняться этим вплотную.
— В смысле, привяжешь к кровати, откроешь окно и будешь запихивать в меня фрукты? — мрачно пытаюсь шутить. Наверное, скоро у меня выработается стойкий иммунитет к моей самой горькой пинте боли. Я начинаю привыкать, что меня преследуют несчастья. — Отдых, свежий воздух и витамины? А мысли можно исправить, подтерев память, да? Ты ведь не сделаешь этого со мной, правда, пап?