— Ты прав Эммин, я веду себя некрасиво, не хотелось вас просто напрягать собой, — раскаиваясь, пожимаю плечами. — Вы ведь не их тех, кто жаждет моей компании, Анна меня, к примеру, ко всем ревнует, Грант злится, ты солидарен с ним, так что здравствуйте и сразу до свидания. Побегу, пока мои мальчики смотрят мультики про говорящую мочалку.
— Твои мальчики? — с какой-то надрывной горечью произносит Грант, поворачиваясь ко мне в пол оборота. Что это у него такое в глазах? Мы встречаемся взглядами и уже не отводим их. — Это ты избегаешь нас, а не мы тебя, Валери. Я бы с удовольствием послушал, как в твоей жизни всё теперь зашибись, как справляется Тревор, как вы ладите? Ну же, поболтай с нами, чёрт возьми! Или ты чего-то боишься? — то, что он бы с «удовольствием послушал» им сильно преувеличено. Выражение лица у Гранта такое, словно я только что дала ему пощечину. Он свирепеет с каждым своим словом, не сводя с меня своих выворачивающих наизнанку глаз.
— Я просто пытаюсь жить, Грант. Что мне тебе рассказать? С Тревором мы ладим, он никуда меня не торопит после того, как я пообещала ему переломать все пальцы. Вчера, например, когда мы с ним вместе готовили ужин, этот гуманоид, обладающий способностью снимать боль впервые научился отделять желтки от белков. Он уморительный, Трев смешит меня, и у него зверский аппетит, будто это он ждёт прибавления, а не я. И Дани его любит.
— А вы с Тревором можете приготовить чего-нибудь и для меня? Может, я тогда отравлюсь и сдохну! — голос Гранта жутко искажается, как и его лицо. Мне становится по-настоящему страшно, и я медленно отступаю к двери, потому что он поднимается и со звериной грацией направляется прямо ко мне. — Скажи мне, Вэл, чем он лучше меня? — Кажется, от ожогов, сегодня в реанимацию попаду я.
— Причём тут лучше или хуже? Грант не нужно так себя вести, будто я тебе изменяю, или я обязана быть с тобой! Между нами ничего не было и быть уже не может, я думала мы закрыли эту тему в прошлый раз! — упираюсь спиной в дверной косяк, вернее он прижимает меня к нему, и между нами только блюдо со злосчастным тортом, в которое я вцепилась. Стараюсь не выдавать своей паники. Бросаю в сторону отца умоляющие взгляды, но они все замерли и наблюдают.
— Значит, ты меня простила, но ничего такого похожего на симпатию ты ко мне не испытываешь?
В ответ согласно трясу головой, глядя на спасительный выход.
— Тогда обними меня, я хочу убедиться! — выдирает из моих рук блюдо, кажется, что разобьёт со злости, но нет, аккуратно ставит на свободное место на полке рядом.
— Не буду. Не хочу я этого делать по принуждению! Ты пугаешь меня, Грант! Отпусти меня, пожалуйста. Отсюда, и из мыслей своих тоже отпусти, — на миг мой мечущийся взгляд встречается с его раздосадованным полным печали взглядом. И какой-то порыв вдруг неожиданно побуждает меня его крепко обнять, будто это наше незавершенное прощание. Я искренне и с нежностью целую его в щёку, добавляя уже шепотом. — Прости меня, если делала тебе больно, за обиды, за мои глупости, если для тебя это выглядело так. Я хочу, чтобы у тебя было всё хорошо.
Мои слова почему-то приводят его в полнейшее отчаянье, и несколько минут Грант стоит передо мной растерянный и совершенно несчастный. Он хочет мне что-то сказать, но эту попытку прерывает звонок моего мобильного.
— Вэл, мы ушли гулять! — бодро сообщает мне Тревор по телефону.
— Что значит ушли?! Тревор я тебе нос откушу! Я не разрешала! — ору в трубку, но тот умышленно отключается и на повторные уже не отвечает. — Не знаю, что я сделаю с этим паршивцем!
— Валери, он мужчина, он вправе принимать такие решения, — подаёт голос отец, подвязавшись вместе с ними со всеми доконать меня сегодня.
— Это его проблемы мужчина он или кто, для меня он сосед вызвавшийся посидеть с моим ребёнком, и у него нет права без моего разрешения выводить Дани из дома! — сжав кулаки, шиплю в ответ.
— А если Тревор станет для него отцом?
— Чёрта с два Тревор им станет, и не надейся!
Теперь несчастное лицо у моего папы, а вот у Гранта оно приобретает иное выражение — заинтриговано-мрачное.
Фурией мчусь на поиски Тревора, способность отца подсказала мне, где искать, и в итоге всё-таки ссорюсь с бедным парнем, попавшим мне под горячую руку.
Может, на мне так сказывается моё беременное состояние? Но мне самой уже жутко плохо, оттого что я вижу всё в тусклых тонах, что каждая трудность кажется мне огромным препятствием, а мелкая неудача, например такая, как подгоревший омлет — сдаётся мне уже целой бедой. Чуть что и меня душат слёзы, мне хочется утешения, но я всех от себя гоню. Один Дани стойко держится, но и тот от моего отчаянья уже, наверное, скоро заговорит. Возможно, это сыграло свою роль, а может, просто так совпало, и всплыли старые страхи, но теперь каждая ночь превращается для нас в кошмар. Они его мучают во сне, это же видение передаётся и мне. Дани просыпается с криком, весь в поту, и ещё долго после этого не может уснуть, прижимаясь ко мне и дрожа всем тельцем. Ему снится поистине настоящий ужас. Он снова и снова видит, как убивают его родную маму. Я вижу эту картину его же глазами — трое паритов забивают её ножами. Нельзя передать то, что пришлось вынести этому ребёнку!
На третьи сутки, после бессонных ночей я почти аморфная сомнамбула.
Я сама позвала Лесли в надежде, что он был там, и сможет нам помочь.
— Да уж, мне не понравился твой голос в трубке, а лицо нравится ещё меньше, — входя, говорит он. — Давай я прочту тебя, чтобы не тратить силы на объяснения, потому что, глядя на тебя, кажется, что их у тебя совсем нет.
Лесли прижимается ко мне губами, втягивая в себя немного моей слюны. Такой способ узнавания информации уже воспринимается мной, как вполне естественный процесс. Теперь он знает, что мы видим в кошмарах, и не нужно описывать в деталях, переживая это заново.
— После всего случившегося в Мелвуде — психика Дани травмирована, это не удивительно. Но ждать, когда ему станет легче нельзя, тем более так страдать в твоём состоянии. Может, твой отец избавит его от этого куска памяти? Поговори с ним. Иди прямо сейчас, не откладывай. Я заберу Дани, мы с Вандой побудем с ним до вечера. И ещё Вэл, разреши кому-то о тебе заботится, перестань упрямиться. Ты ведь не сможешь одна, и это пугает тебя больше всего. Я увидел, когда тебе снятся те же кошмары, ты тоже хочешь, чтобы тебя приласкали.
— Детка, так не годится, — встревожено качая головой, Дарен бросается навстречу дочери, заключая её в объятья, каждый раз для себя отмечая, как важна теперь для него его маленькая девочка, пусть она даже уже стала женщиной. Его отцовский инстинкт пытался выместить на ней всю его заботу за все пропущенные года.
— Папа, я думала это пройдёт, но мне всё хуже, — устало шепчет Валери, поднимая лицо к отцу. — Всё скверно. Я не могу полностью влиться в клан, я отвратительно себя веду как дочь и как друг, я плохая мать, я истеричка. А тут ещё эти кошмары. Я толком не спала несколько ночей. Дани с криком просыпается от одного и того же сна. Странно, что я тоже вижу его. Как убивают Кэсси, его мать. В этом кошмаре я даже чувствую запах крови, крики, её страдание. Папа, это просто невыносимо! Лесли посоветовал мне обратиться к тебе, к твоей способности. Ты можешь стереть это воспоминание из памяти Дани?
— Лезть в память, тем более ребёнка, очень опасно. Это настолько тонкая и сложно устроенная цепочка. Я не рискну. Его могут начать преследовать другие кошмары из пережитого, проблема скрыта в его душе, суть Дани невероятно изранена. Нужно набраться терпения и окружить его любовью. …А знаешь, что, — задумчиво трёт лоб Дерек, — я знаю, кто поможет тебе! Грант!
Плечи Валери сникли ещё больше, отстранившись от отца, она бессильно рухнула в кресло, закрывая глаза.
— Не нужно так на него реагировать. Я говорю о его второй способности — Грант может управлять фазами сна. Он может заблокировать ту, которая отвечает за сновидения, может заставить видеть нужные ему картинки. Проще говоря, Грант может подарить крепкий здоровый сон. Ты не знала? — улыбнулся Дарен, глядя с каким удивлением хлопает ресницами его Валери.