Выбрать главу

– Чем?.. Без чего? – Чувствовалось, что у матери много вопросов, но она не успевает расставить приоритеты. – Ты под машину попал?!

Ага, расставила. Тряпка уже в ведре – значит, острая фаза диалога позади. А в прошлый раз огреб именно этой тряпкой. Тогда мне досталось за три часа несанкционированного отсутствия и за рваную форму, которую мне якобы «злые мальчики порвали специально – за то, что я лучше них читаю в школе».

Бледненькая была версия, если честно. Лучше бы про кота завернул…

Но мама! Как же все-таки хорошо я ее помню!

– Мам, не волнуйся ты так. Не совсем попал. Машина тормозила, а я не видел. Толкнула просто, и я упал на коленку. Вот штаны порвал…

Мать уже на коленях передо мной и ощупывает всего с ног до головы.

– Здесь болит? А здесь? Не тошнит? Голова не кружится? – Мама у меня медсестра, работает в детском садике как раз за той балкой, где мелкота глину ковыряет для лужи.

– Не болит… И здесь тоже… Мам, у нас есть что покушать? Вот! Видишь – было бы сотрясение, есть не хотелось бы, – тщетная попытка сбить маму с намеченного курса.

– Ты откуда зна… Я тебе сколько раз говорила осторожно переходить дорогу? Тысячу раз. Ты-ся-чу раз!!! – Мамин испуг плавно перерастал в ярость.

Сейчас нужно просто отпустить ситуацию, внимательно ее выслушать, лучше со скорбным выражением лица, пару раз кивнуть и дождаться вердикта. Он известен заранее – «гулять не пойдешь».

Из комнаты на интересное представление подтягивалась почтенная публика – младший братишка. Он осторожно выглядывал в прихожую. На пухлой мордашке – довольное выражение: брательник огребает!

У нас с ним неровные отношения, связанные с социальным статусом в семье. Я – старше, сильнее, умнее, да еще к тому же школьник. А он в четыре года уже вычислил, что все мои преимущества легко сводятся к нулю, стоит ему громко зареветь и указать пальчиком в мою сторону. Верховный суд в лице родителей, как правило, опускает следственные изыскания и сразу переходит к исполнению приговора. Стоит ли говорить, кто преступник?

– …А ты ворон считаешь! Тебя что, в школу как маленького за ручку водить? Или, может быть, сосочку дать? Сейчас у Васьки отберу и дам!

Мать считала себя сильным педагогом, потому что с отличием окончила медицинское училище. И потому что работала в детском саду. С личным составом, блин. Она предпочитала оригинальные наказания. Креативные, я бы сказал.

Услышав про соску, главный и единственный зритель моментально испарился. Метнулся перепрятывать свое сокровище, которое ему категорически запрещено использовать по назначению. Но запретный плод так сладок!

Между тем градус морализирования постепенно нарастал. Я покосился на тряпку в ведре. Пожалуй, есть смысл менять прошлое к лучшему. Первые шаги прогрессорства, так сказать… в корыстных целях…

– Знаешь, что странно, мама, – специально произнес это медленно, намеренно попав в тот момент, когда мать сделала паузу перед очередной эскалацией нравоучений, – когда я лежал на проезжей части (чуть не ляпнул «в луже крови»), лежал испуганный и оглушенный, мне на какую-то секунду показалось, что я английский музыкант. Представляешь? Стою я такой на огромной сцене в свете прожекторов. Вокруг – тьма народу. Все беснуются, визжат. А я тихо перебираю струны на гитаре и пою песню. Потом очнулся – я опять на асфальте. Но слова этой песни запомнил. Вот они.

Торжественно вскинув голову (а-ля Фредди Меркьюри) и руками изображая игру на виртуальной гитаре, я с выражением стал декламировать «нетленку» из «Битлз», которую когда-то в подростковом возрасте снимал на слух с потрепанного кассетника, впитывая слова и фразы через скрип пленки и шорох двадцатикратной перезаписи:

– When I find… myself… in times…[1] – и так далее, с выразительными паузами и рязанским, разумеется, акцентом, особо смакуя раскатистую букву «р», которая, наверное, в клочья разорвала бы любое англосаксонское ухо.

А вот ухо, появившееся в дверном проеме, было надежного отечественного производства. И принадлежало оно моему брату, напрочь сбитому с толку иноземными словами, возмущающими привычный покой родной и благополучной до недавнего времени квартиры…

Я же начинал входить во вкус, слегка подтягивая в нужных местах и даже обозначая голосом зародыши вибрато – все-таки песня, а не просто банальное стихотворение.

Брат высунулся из комнаты полностью. Он уже не улыбался, потому что мешал раскрытый рот. В левой руке он держал запрещенную соску.

Я взмахнул рукой, ударив по струнам воображаемого инструмента, и остановился: хотелось понаблюдать за дальнейшей реакцией публики.

вернуться

1

Начало песни «Let it be» («Да будет так»). – Здесь и далее примеч. авт.