— Уже уходите? — глупо спросил он у меня.
— Да, но сначала хотела бы кое-что у вас узнать. Начальство это разрешило, — на всякий случай добавила я, понимая, что парень — человек не особо решительный.
— А, ну если так… — немного расслабился охранник.
— Скажи, ты знал Журавлеву Анастасию Федоровну?
— Кого? Я по именам тут никого не знаю, — даже не подумав, ответил парень. — Если б вы мне ее показали, сказал бы.
— Показать? Хорошо, сейчас покажу, — вспомнив об имеющихся у меня фотографиях, произнесла я. Потом достала из сумки снимки и передала их в руки пареньку. Тот внимательно рассмотрел каждый, как будто все ему было жуть как интересно, а потом посмотрел на меня и сказал:
— Эту знаю. Она тут давно работает.
— Отлично, — порадовалась я. — А скажи, ты всю последнюю неделю тут работал?
— Я все недели здесь работаю, у нас только в ночь меняются охранники, а так каждый день с восьми до шести.
— Тогда ты должен был видеть, кто и с кем уходил, — глядя в глаза парню, предположила я.
Тот неуверенно кивнул и громко сглотнул слюну. Не став медлить, я назвала парню день смерти Анастасии и попросила его поднапрячь память и вспомнить, с кем она уходила с работы. Мелковатый охранник глубоко задумался и замычал. Ему так, наверное, мыслилось лучше.
Я терпеливо ждала, когда сей тяжкий процесс закончится, но ответ меня поразил:
— Нет, не видел. Я вообще на улицу не выглядываю, когда все покидают здание. Смотрю только, кто что несет.
«Браво! — похвалила я парня про себя. — Стоило тогда так долго думать? Ну да ладно, чего с него взять».
— Спасибо, — устало бросила я охраннику и вышла из здания.
Потом села в машину и задумалась.
Как выяснилось, Настя пошла с работы домой не одна, а с какой-то девушкой. У той темные волосы и высокий рост, что очень сильно подходит к описанию Леры Крапивиной. Возможно, что спутницей Журавлевой была как раз она. Не исключено, что она по дороге чем-то угостила подругу, тем более что домой к ней в тот день точно не приходила. Об этом мне сказал сам Степан. Похоже, что Валерию все же придется проверить.
Понимая, что надо точно установить, Лера ли дожидалась Настю с работы, я стала думать, как мне это сделать. С самой подозреваемой разговаривать без толку. Если она виновна в смерти подруги, то уж точно ничего не скажет. Но и если ни при чем, девушка может испугаться и наврать такого, что потом долго придется уточнять, что было на самом деле, а чего не было. Этого мне совсем даже не нужно. Стало быть, о том, где Лера находилась в тот день с шести до семи, должен рассказать кто-то посторонний, то есть не имеющий причин что-то скрывать. Только вот где такого человека взять?
Размышляя над этим, я нервно постучала кончиками пальцев по рулю и непроизвольно глянула вперед. Через машинное стекло мне была видна довольно бодрая старушка, которая играла с собственной внучкой в песочнице. Девочка все время норовила залезть в лужицу и зачерпнуть из нее воды, а бабушка ее отговаривала. Этот бытовой сюжет натолкнул меня на мысль: а не расспросить ли о девушке ее родителей? Если Лера живет с ними, они хоть что-то, но должны знать.
А ведь верно, можно попробовать порасспросить о девушке у них. Если даже окажется, что родичи ничего не знают, я смогу выяснить у них главные черты характера девушки, что также немаловажно в нашем деле.
Приняв решение, я завела свою машину и направила ее к дому, в котором проживала Валерия Крапивина.
— Вот, ее нет дома, — протягивая мне назад маленькую, свернутую в несколько раз записку, отчеканил мальчик лет двенадцати.
Его я отловила сразу же, как въехала во двор, и, чтобы точно узнать, дома ли сама подозреваемая, всучила небольшое послание якобы от какого-то кавалера, приглашавшего Леру на свидание в соседний парк. Бумажку я попросила передать лично адресату, а не кому-то еще. За эту любезность пришлось, конечно, пообещать мальчонке аж целых пятьдесят рублей, за меньшее наше продвинутое юное поколение и шагу не сделает. Но на подобные траты в расследованиях я никогда не скупилась.
— Спасибо, — поблагодарила я мальчика и протянула ему купюру. — Вот, держи, это тебе на мороженое.
— Мороженое? — скривил недовольную мину паренек. — Фу, я его терпеть не могу.
— На что ж ты тогда деньги потратишь? — с интересом полюбопытствовала я.
— А вот накоплю побольше и куплю себе сотовый телефон, — гордо заявил мальчонка и, не дожидаясь больше вопросов или слов благодарности, побежал по своим делам.
— М-да… — вздохнула вслух я, а про себя подумала: «Сотовый телефон, конечно, хорошая игрушка, но зачем она такому мальцу?»
Не став искать ответ на этот сложный вопрос, я вышла из машины и теперь уже уверенно зашагала в подъезд, из которого пару минут назад выбежал мальчик. Поднявшись на нужный этаж, я нашла дверь с номером тридцать и надавила на звонок, расположенный прямо на косяке.
Через несколько минут за дверью послышалось какое-то движение, потом в глазок глянули и, не признав пришедшего, поинтересовались:
— Кто?
— Я куратор института, в котором учится ваша дочь, — безо всякого стыда произнесла я заранее подготовленную фразу. Но по имени представляться не стала, решив так: коль спросят, назовусь, а нет, так и ни к чему это вовсе.
— Подождите, сейчас открою, — откликнулась женщина за дверью. Она, по моим предположениям, должна была быть матерью Валерии.
Дверь распахнула крупная, но не толстая женщина с белыми вьющимися волосами и предложила войти. Хозяйка явно не ждала сегодня гостей, так как на ней был старенький, измазанный в нескольких местах синей краской халат и полинявшие тапочки.
— Вы уж простите, что у нас такой беспорядок, прибираемся к весне, — извинилась она за бардак. Впрочем, этого можно было и не делать, так как следы проводимого в квартире ремонта были заметны от самой двери: везде валялись обрывки обоев, штукатурка, мел и иной мелкий мусор.
— Понимаю, — улыбнулась я в ответ и поискала глазами какие-нибудь тапочки.
— Не ищите, — догадавшись, почему я все еще стою в дверях, произнесла хозяйка. — Проходите прямо в обуви, все равно вечером пол мыть буду.
Получив позволение натоптать, я моментально забыла про свои перепачканные весенней слякотью туфли и заспешила следом за хозяйкой в кухню. Она была очень маленькой и полностью заставленной холодильниками, тумбочками, шкафчиками и полками. Большая часть всего этого явно была лишней, так как только загромождала пространство. В кухне хозяйка усадила меня на самый красивый стул, точнее — единственный, у которого не было комплекта, и засыпала вопросами:
— Вы, значит, куратор? Что-нибудь случилось у нашей дочери? Она не посещает занятия? Плохо себя ведет? Я говорила отцу, что гонять ее нужно, а не баловать, но мужчинам разве что докажешь. Надеюсь, ее хотя бы не выгоняют, все-таки последний год учится.
— Нет, не выгоняют, — получив возможность вставить слово, сказала я. — Но занятия она и в самом деле не посещает. Точнее, не занятия, а консультации.
— Ох, матушки! — взмахнула руками женщина. — Совсем не думает головой. Ну разве ж так можно! Я обязательно с ней поговорю по этому поводу, могу вас заверить, — без остановок трещала мать Леры.
Я только открывала рот, но так ничего еще и не произнесла, боясь показаться невоспитанной. Потом и вовсе решила дать женщине выговориться и, лишь когда она сама смолкла, заговорила.
— У меня к вам несколько вопросов, если вы не против, — осторожно начала я.
— Нет, нет, задавайте, конечно, — согласилась хозяйка и только сейчас села за стол напротив меня.
Я сразу спросила:
— Скажите, где была ваша дочь четыре дня назад в шесть часов?