- "Мы в лице государя имеем до того совершенного, что, если кто из начальников задумает мысль об угнетении, он его тотчас низложит, а на его место совершенного в милосердии уже назначил, - это о вас, ваше высокопревосходительство, - обладателя многими щедростями генерал-лейтенанта, первого в городе Тифлисе, для похвал которого не хватит слов!"
- Ну к чему это? - поморщился.
- Может, подправить чего?
- Бог с ним, пусть остается. И как подписал?
- "Шейхульислам муфтий Таджутдин-эфенди-ибн Мустафа-эфенди-Куранский".
Началось с воззваний, это генерал очень любил, к горским племенам с требованием покориться. А затем карательные экспедиции.
"Я иду к вам, приняв лично, силою оружия очищать себе дорогу. Вам предстоит выбор: или покорность без условий, или войска горят нетерпением наказать вас за ваше безумное самохвальство и разорить разбойничьи у вас притоны".
Истребить нивы (сожжены до основания), а что касается пленных, докладывает Головин, то их почти нет: хотя и взяли мы, но они, дабы не оставаться живыми в наших руках, кинжалами рубились до последней капли крови.
Убит - ах, какой был смельчак! - Апшеронского полка штабс-капитан Лисаневич, сын знаменитого майора Лисаневича (вырезавшего в свое время семью карабахского хана), оба погибли на Кавказской войне, и род Лисаневичей по мужской линии прервался.
Новые экспедиции: три месяца осады Ахульго, где засел Шамиль; зной, рев, гул орудий, удушливый пороховой дым, пули, осколки, снаряды, камни, бессонница и голод. Шамиль заключил мир и выдал в аманаты своего сына Джамалэддина; но Головин - "вот она, победа!" - радовался раньше времени: Шамиль только начинался. А тут еще и побег Хаджи-Мурата из тюрьмы, - и часть Аварии примкнула к Шамилю. И Чечня, доведенная до отчаяния.
Пулло, Граббе!... "Ишаки и тот и другой! - кричит Головин. Знает, что найдутся люди, которые передадут. - Так и передайте им!" Не давать покоя горцам! Изнурять осиные гнезда бессонницей! Жаждой, голодом! Никакой пощады!
А к тому же объявился еще один из близких людей Шамиля, будто ездил к египетскому паше, вот и послание, подписано красными буквами "Ибрагим-паша, сын Магомет-Али-паши", и приложена неизвестно чья печать: "Слушай меня, горцы! Еду к вам! С несметными силами - сколько звезд на небе и песчинок на берегу морском! Иду освобождать единоверцев!" Считает к тому же, что земли, на которых ныне горцы живут, ему "принадлежат по наследственному праву", а заодно уверяет, что "завоюем и Астрахань"; подложное письмо!
А сколько их, племен на Кавказе, Фатали даже не предполагал!
И канцелярия днем и ночью работала: какие уже покорились, выписаны столбцом, какие полупокорны, а какие еще бьются, всех-всех учесть!
"Что ж, дайте только срок!"
И сводка эта - памятник Головину, далеко-далеко идущие у него планы.
То письма подложные, а то Шамиль свои пишет: биться и умереть! "То, что есть, начертано свыше, предопределено и не требует наших усилий, а что не написано в книге судеб, того не увидим, так что наши умствования бесполезны, - ревностно наставляй вверенное стадо на путь истины. Мы оседлали коней и обнажили мечи!" Это - к друзьям.
А это к заблудшим: "Всевышний силен утвердить свое слово, хотя бы неверные тому противились. Образумьтесь спешить принести покаяние, вспомните прежние подвиги свои. Если дадите жен в руки неверных, приду и жестоко накажу вас! Отделяю возлюбленных от отделенных, братья помогут братьям, а всевышний за них. Дело таково, как было. Ей-богу, ежели вы мое слово и присягу не исполните, то тогда будете каяться на том свете. Я дал присягу Алкорану до тех пор воевать, пока не будет снята с плеч моя голова".
ПОД СЕНЬЮ БЕЛОГО ПАДИШАХА
О наивный глава мусульман-шиитов мучтеид Ага-Мир-Фаттах, или просто Фаттах!
- Да, в Персии не более трех таких людей, как я, духовный вождь мусульман-шиитов. Самого шаха я не боюсь, только тайно он может мне вредить. А в моем воображении ваш белый царь был идеалом ума и справедливости, и в моем деспотическом краю я видел столько тупой жестокости и насилия, что возгорелся ненавистью к нему. Это именно благодаря моему влиянию Тавриз сдался Паскевичу. Я знаю, ко мне был приставлен им единоверец наш, чтоб шпионить за мной: так ли, мол, я искренен, нет ли у меня иных целей?! И когда заключили мир, я решительно объявил Паскевичу: мечтаю служить белому царю! бросаю дом, имущество - все! ("очевидная выгода приобрести духовную особу высшего достоинства, пользующуюся не только приверженностью последователей алиевской секты, но и всех магометан, заставила меня поощрять мучтеида к исполнению его намерения..."). Да, Паскевич поддержал меня! "Мы вас назначим, - сказал он мне, - верховным начальником всех шиитов, в провинциях наших находящихся!"
Фатали молча слушает, знает о тогдашних намерениях Паскевича установить с помощью мучтеида надзор за муллами; "ибо было не раз замечено, что многие из них, быв преданы душою не к нам, а кто единоверным персианам, кто единоязычным туркам, отвращали народ от нас, питали в нем ненависть противу нашего правительства
- но так грубо, граф-князь!
- да, да, я увлекся, вы правы, нельзя отвергнуть, что сему
- чему?
- ну, эээ...ну, ненависти противу нашего правительства способствовало, но отчасти, поведение чиновников наших в мусульманских провинциях, некоторые от незнания языка, а другие от непозволительных видов оказывали жителям притеснения и несправедливости, ропот возбуждавшие, так вот, этот мучтеид мог бы доводить до сведения высшего начальства злокозни мусульман".
- "Я добьюсь для вас, - сказал мне Паскевич, - ежегодного пансиона. Дадим имение вам в провинциях наших, - вы же хотите создать под сенью белого падишаха рай, не так ли?" Мне пожаловали орден святой Анны первой степени, пансион, отдали в пожизненное владение, поди пойми вашу хитрость, пожизненное или потомственное! имение - деревни бека, сбежавшего за границу. Да, я мечтал создать в своих владениях образцовый мир справедливости и братства. Но началось!... Тянул ваш ширванский комендант, тянул пристав, тянул каждый, кому не лень. А потом узнаю: пожизненное владение. А как же, если я умру, моя семья? семьи моих родных, поверившие мне и бросившие родные места?! "Ты из преданности России, - кричит мне жена, - сделаешь нас нищими! мы хотим вернуться в Персию, не смеют нас не отпускать! мы попались в твою ловушку!" О каком рае мечтаешь? бил себя в голову. Но кому жаловаться?! Паскевич в Варшаве.
Переполох в Тифлисе: исчез мучтеид. А тут донесение из Ставрополя: только что проехал Фаттах и направил путь в Варшаву для свидания с Паскевичем.
Непременно задержать! А ведь обманул - кому-то не снести головы! изъявил лишь желание отправиться на кавказские минеральные воды, получил на проезд подорожную и - переменил намерение.
Была уже встреча с линейными казаками. "Бумага Паскевича?" Сын переводил по-русски, выучился, не надо переводчика. А потом встреча с горцами. Тут - другая бумага, им самим составленная, по-арабски. Нашелся кумык, который прочел. От шаха?! А может, участь горцев будет решена? А вдруг обман какой? Эй, с кем говоришь?! С мучтеидом! Молитву прочту -ослепнешь!
Депеша военному министру, а тот - государю. "Отправить нарочного фельдъегеря остановить его на том месте, где застанет!" А вдруг какая тайная связь?! Только что в Закавказье сосланы поляки-бунтовщики.
Фельдъегерского корпуса поручик Макс Ланге, отправленный в Брест-Литовский для остановления едущего в Варшаву вождя закавказских шиитов и прибыв в означенный город, узнал, что мучтеид проехал через оный в Варшаву по подорожной воронежского гражданского губернатора, вследствие чего поручик отправил по почте конверт на имя кн. Варшавского гр. Паскевича Эриванского в Варшаву, а сам поехал обратно в Петербург.
Паскевич долго понять не мог: Ага-Мир-Фаттах и - Варшава! Может, к конникам-шиитам, славно порубали бунтовщиков, им только брось клич!
- Что ж это?! Переводчика не надо - сын мой выучился! - И пошли обиды - комендант, наиб коменданта, тянут, отбирают, грабят! И это - за его верность и преданность? А разве не он помог сформировать шиитские конные полки в турецкую войну, чтоб били проклятых суннитов?