Собрать народ на главной площади, выйти с этими вождями и при всех низложить их, эту рухлядь, дабы не смели потом в ореоле славы, как мученики, - пусть слышат, что могут изречь их уста!
Дряхлые-дряхлые, но всюду на ключевых постах их люди. Счастье твое, что шахская власть - власть божественная, не смеют ослушаться.
То же и с секретной службой, шахской полицией, духовными властями.
Но кого на их места?
Пятеро друзей.
И сношения с иностранными державами! Но здесь уже есть: Ази-Хосров. Армия. Пешие. Конные. Артиллерия. Оружейные склады.
Сверху донизу менять, чистить, обновлять!
Итак: через Ази-Хосрова вызвать всех посланников, пусть немедленно извещают свои страны о восшествии; а англичане уже послали срочную депешу в южный порт, чтоб немедленно доставили Елизавете: как быть? добровольно отрекся в пользу седельника! и другие успели - испанский, султанский, и эти, кого он принимал, уже в пути, только неожиданно скончался их главный, князь Борятинский, - предлагается всем мир, никаких козней и притязаний!
А часы и дни уходят.
Пусть грузины подыщут себе правителя! И армяне пусть! Пусть и Азербайджан! Может, к ним опытных персов направить? Самим, правда, людей негде взять, чтоб заменить, где уж о помощи думать?!
И уже идут гонцы к Юсиф-шаху: у грузин правитель есть, но армян пока не удалось собрать!
- А что азербайджанцы!
- Спорят! Вопит Билбил-хан Бакинский, дерет глотку Феил-хан Ширванский, жаждет крови Кан-хан
Карабахский!...
- А гянджинцы что?
- ?
- А что мои шекинцы?
- Эти нухулулар?!
- Ясно! - "Придется, - подумал Юсиф, - отложить с правом на самостоятельность!"
А тут новая неожиданность: племена взбунтовались! Ах, мир и автономия? Так и поверил шаху Асадулла-хан! Посланец Юсиф-шаха убит, и племена вторглись.
Вот и покажи, друг Курбан-бек - он ведь назначил одного из славной пятерки друзей главнокомандующим! - свое воинское искусство!
Что тот говорил воинам, как он их воодушевлял, о том Юсиф не ведает: но враг вторгся в их земли! Курбан-беку не верилось, как же сумел он? но войска оттеснили племена афганцев, отличилась конница, всадники ворвались в стан Асадуллы-хана, пленили его и вынудили подписать условия мирного содружества.
А потом курды.
Заявили о непокорности грузины, узнав о мятеже, но и здесь обошлось мирным договором, по которому шах признал, что...
- Стопстопстоп!... Что за намеки? Пик Шамиля!! А заговор князей?! Может, еще о варшавском буйстве?!
- Помилуй, Кайтмазов, какая в составе Персии Варшава? И горцев, как ты знаешь, я не одобряю, ибо бесцельная и безнадежная борьба! Но есть высшая справедливость! К тому же в свое время полякам конституция была дана, Союз...
- Конституция! Союз! - с чего-то вдруг прорвалось в Кайтмазове, он поперхнулся, закашлялся (нервический кашель? надо налепить себе мушку!), потом переживал: чиновному человеку непозволительны эти вспышки эмоций. Никогда не соглашусь!
- С чем? - удивился Фатали.
- Что конституцию им дали! Завоеванной стране! Союзнице Бонапарта! И эти возмутительные вирши
Мицкевича!
- Но я - то при чем?
- Э, нет! - взял себя в руки Кайтмазов и уже улыбается, сладил с дерзкими вспышками. - Меня не проведешь!
- А Юсиф, представь себе, друг Кайтмазов, договорился на основе полного доверия! И, кстати, вернул грузинам христианскую святыню - Христову ризу!
- Ту, что Шах-Аббас вывез из Грузии? И, разделив на четыре части, первую отослал в Иерусалим, вторую в Царьград, третью в Рим, а четвертую в Москву?! И ты думаешь, я позволю тебе хоть слово написать об этом?! Сия святыня, Фатали, помещена в Успенском соборе и в честь ее положения утверждено ежегодное празднование почти в день нашего Новруз-байрама!
- Но Юсиф успел вернуть! И никаких праздников!
- Постой, ты уже что-то путаешь; если он вернул, то как же я мог ее видеть в Успенском соборе?!
Гладкое-гладкое перо у Кайтмазова, гусь был белый-белый, перышко так и летит, тонко-тонко перечеркивая лист.
Так что же Юсиф-шах надумал? Вызвал главного евнуха, должность, прямо скажем, лишняя при таком шахе, и это пустые разговоры, мне, мол, одной достаточно: умел бы - имел бы! Но куда прогонишь старика! вызвал, и сердце тревожно застучало: Сальми-хатун! Но Мюбарека уже не проведешь: он слышал, как застучало сердце! А Юсиф поклялся бы, что зов Сальми-хатун услышал: "Мой шах, твои заботы никогда не кончатся, а сладостный миг упустишь!" Юсиф сбросил с себя это заманивающее наваждение: Мюбарек ждал его распоряжений. И вдруг, сам того, может, не желая, Юсиф-шах спросил:
- Как там Сальми-хатун?
Мюбарек заметно оживился: шах как бы утвердил необходимость его должности!
- В полной красе возлежит на дарованных послами мехах! И... помедлив, добавил: - Ждет вас!
- Потом, потом! - отмахнулся Юсиф (и снова Кайтмазов: "Вот он, сюжет!!"). - А как жена? - казалось, год ее не видел.
Евнух сник:
- Окружены заботой и вниманием.
- А где везир? военачальник? главный молла?
- Могу тотчас же!
- Нет, нет, не надо! Без кровопийц! - Евнух побледнел и еще больше согнулся. - Да выпрямись! Надо немедленно собрать сюда всех писарей столицы!
- Кого-кого? - не понял евнух.
- Писарей! Пусть являются со своими тростниковыми перьями и чернильницами, а пергамент отыщется в канцелярии, отведи им самую большую залу во дворце, ту, где на стенах Сефевиды висят, всю ночь работать будут! Кстати, - вспомнил Юсиф-шах, - а где главный шахский писарь, Великий Секретарь, кажется, его титул? (Именно из его книги и вычитал Фатали фразу о лжешахе!)
- Искандер-бек Туркеман Мунши?
- Вот-вот! Мунши! Этот хитрец, который в своем историческом сочинении о Сефевидах условными титулами заменял имена шахов, дабы возвеличить их!... Как он называл отца, - вовремя осекся, хотел назвать Шах-Аббаса, а впору бы и себя, ибо Мухаммед-шах по версии, которую он прошлой ночью наметил, и его отец.
Мюбарек тотчас понял:
- Мухаммед-шаха?
- Ну да, кто же, как не он, мой отец?
- "Государь, достойный Александра Македонского".
- А деда моего, Тахмасиб-шаха?
- "Шах, место обитания коего рай". А родича нашего рода Сефевидов, подыгрывает Юсиф-шаху Мюбарек, - блаженной памяти Шах-Исмаила Первого называл "Государем, достойным Соломона или равным по мудрости Сулейману".
- Так где этот Мунши?
- Увы, Шах-Аббас забрал его с собой, и они скрылись.
(Что же напишет он о правлении Юсиф-шаха? И как назовет его в своей книге "История украшателя мира Аббаса"? Какой ему условный титул придумает? Реформатор, достойный... Но кого? Или с именем Ара-стуна - Аристотеля свяжет? С Афлатуном-Платоном? А Искандер Мунши ждет приговора звезд и посвятит Юсифу всего лишь одну, но длинную, фразу, о чем в свое время, ибо финал еще неведом никому.)
- Что ж, - вздохнул тревожно Юсиф-шах, - обойдемся без Великого Секретаря, а призовем рядовых писарей.
ВОЖДИ НАЦИИ
А члены шахского верховного совета ждали приказаний нового правителя; пока их не призовут, приучены Шах-Аббасом, нечего являться. Ждать пришлось долго, но и отлучаться опасно: надо быть начеку. Выпили не один стакан чаю, выкурили не один кальян, а шах не зовет. Можно вообще ничего не делать: как шло - так и пойдет; недаром ведь военачальник (когда шли в лачугу к седельнику, чтоб вознести его на престол) шепнул на ухо главному молле: "Шах-Аббас навел в стране такой порядок, что каждый дурак сможет управлять ею".
А Юсиф, пока собирали писцов, которые сядут за написание и многократное умножение новых шахских фирманов для рассылки по всем главным городам страны, посадил по левую руку за невысокий столик личного писаря и задумался: с чего начать? с какого фирмана? О стольких фирманах ночью думалось, а тут растерялся вдруг, улетучились идеи.
- Мюбарек, а где мои советники? Ах да, ты говорил мне! - И Юсиф вспомнил нескончаемые беседы в дружеском кругу.