— Аасен.
Ростик сбился со счета, сколько стаканов клубничного, вишневого и малинового морса он выпил, сколько тортов, пирожных, кексов, рулетов и варенья он съел. Впрочем, не только он. Санька так увлекся, что чуть не съел салфетку, которая случайно подвернулась ему под руку. А еды на столе все не убавлялось и не убавлялось.
В какой-то момент Ростик почувствовал, что совершенно не помнит, как он здесь оказался и зачем. Руки непроизвольно тянулись к яблочному соку и трубочке с заварным кремом, но при этом он чувствовал, что есть ему больше не хочется. Ему было плохо. Живот, казалось, вот-вот лопнет, от сладкого слипались зубы, от приторного морса еле ворочался язык, а руки все брали и брали со стола то пирожное, то вафлю, то зефир и тянули в рот.
Санька, сидящий напротив Ростика за столом, уже еле дышал от переедания. С этим нужно было кончать. И тогда Ростик неимоверным усилием воли заставил себя крепко-крепко зажмурить глаза и сползти со стула. Не разжимая век, он пополз куда-то, сам не зная куда — лишь бы подальше от этого стола! Он полз-полз, пока не ударился обо что-то головой, и только тогда открыл глаза.
Оказалось, что он уткнулся в дверь. Он совершенно не мог вспомнить, что это за дверь, но тем не менее, не зная хорошенько, зачем это делает, толкнул ее рукой. Дверь распахнулась, и на Ростика из дверного проема глянула чернильная ночь и круглая серебряная луна на безоблачном небе. Ростик уже хотел переползти через порог, как вдруг… Его кровь похолодела, когда оттуда — из ночи — раздался пробирающий до дрожи волчий вой.
«Это не волк, — вдруг пронеслось в голове Ростика. — Это же… Это же оборотень!».
На него словно вылили ушат холодной воды. Молниеносно он все вспомнил и удивительно резво для человека с набитым до отказа животом подскочил на ноги. Обернувшись, Ростик посмотрел на Саньку как раз в тот момент, когда у того из пальцев выпал кусок торта с красной кремовой розочкой. Розочка, шмякнувшись об пол, перестала вдруг выглядеть аппетитной, но Санька этого не замечал. Он с открытым ртом и ужасом во взгляде пялился на распахнутую дверь, откуда по-прежнему доносился вой оборотня. Вдруг его глаза расширились еще больше, и он заорал:
— Закрой! Быстрее! Дверь, дверь, дверь!!!
Ростик повернулся к двери и, увидев несущегося прямо на него оборотня, быстро захлопнул дверь.
— У-у-у-х! — выдохнул Санька и от облегчения чуть не сполз под стол.
— Ты зачем ее открыл? — возмущенно спросил он у Ростика.
Тот озадаченно пожал плечами.
— Сам не знаю. Но, кажется, я сделал это очень вовремя. По-моему, здесь не только мы ели. — Он с опаской посмотрел на стол, по-прежнему заваленный сладостями. — По-моему, это место чуть нас не съело. Пока я не открыл дверь, я не мог вспомнить, что я здесь делаю.
Санька сглотнул и осторожно покосился на еду. Он выглядел так, будто его вот-вот стошнит.
— Что-то я аппетит потерял.
— Нам пора отсюда выбираться, — поддержал его Ростик.
Санька посмотрел вокруг.
— Только как? Я не вижу здесь других дверей. А ты?
Ростик отрицательно покачал головой:
— И я не вижу.
Но тут же увидел, как за спиной Саньки, словно материализовавшись из воздуха, возникла еще одна левитирующая дверь.
— Есть! — радостно воскликнул он, желая только одного — побыстрее убраться из этого места и никогда больше не прикасаться к сладостям.
Когда они оказались с другой стороны двери, и Санька, и Ростик выдохнули с огромным облегчением.
— И что это был за сон? — поинтересовался Санька, — скривившись, он держался обеими руками за живот. Кажется, его подташнивало.
Ростик задумался и ответил:
— Наверное, это был сон-удовольствие… или что-то в этом роде. Нам же иногда снятся сны, в которых мы можем делать то, что нам хочется.
— Странно, — натянув край рта, заметил Санька. — Я не думал, что принц так любит сладкое. С его-то характером…
Ростик пожал плечами.
— Это, конечно, трудно себе представить, но принц когда-то был ребенком. А все дети любят сладости. Ой, а где это мы?
Это была просторная сумрачная зала с высоким потолком, раз в пятьдесят выше человеческого роста. Стены из темно-красного гранита нагнетали чувство сродни обреченности — чувство присутствия в этом месте чего-то судьбоносного. Посреди залы стоял высокий пьедестал из черного гранита. На вершине пьедестала лежал предмет — какая-то небольшая вещь. Ростик, привыкая к странному освещению залы: тусклому, мрачному, наполненному кровавым светом, — не мог никак рассмотреть его получше.
— Что это за место? — спросил Санька, с опаской оглядывая залу.