И вот однажды хозяйка заговорила о нём сама. С трудом сдерживая волнение, она рассказала, что получила от него письмо о его скором неожиданном приезде всего на несколько дней. Наверное, понадобилось что-то из его вещей, что на чердаке. «Конечно же, не на меня посмотреть, старую», – заключила она, поджав дрожащий от волнения подбородок и пытаясь скрыть слёзы радости в глазах. Она выпалила это одним духом, называя его непутёвым сыном, вспоминая, как тяжело, без мужа, погибшего на войне, воспитала его и вырастила вот такого, что и о матери теперь не вспомнит, потом добавила: «Радость-то какая…».
Блудный сын Андрей появился на следующий день. Он был весь в мать: и ростом, и красотой, только ещё выше и грузнее. Седина уже посеребрила его виски, но он был довольно молод на вид. Мать как будто забыла все обиды на него: бегала вокруг и щебетала, не веря своему материнскому счастью. Андрей, пораженный красотой Ниночки, следил за каждым её шагом, поворачивая голову, как подсолнух за солнцем, а Пелагея Петровна, поглощённая любовью к сыну, казалось, ничего не замечала. Или не хотела замечать.
На следующий день, к великому изумлению Нины, Андрей пришёл в больницу забрать её после работы. Вечер был тёплым и тихим, и он пригласил немного прогуляться по парку, а потом пойти в кино, в Дом культуры. Ниночке стало неловко, но она с радостью согласилась немного развлечься. Её смущала разница в возрасте между ними, но вскоре она совсем об этом позабыла, настолько интересным собеседником оказался её солидный кавалер. Андрей, выросший в этом городе, так интересно рассказывал и о его истории, и о людях, живших и живущих здесь, что совсем заворожил свою юную собеседницу. Здесь, где они сейчас гуляют, наверное, не раз прогуливалась старая владелица этого парка под руку со своими дочерьми. Некоторые картины из её усадьбы до сих пор украшают Дом культуры, куда они идут смотреть фильм, а несколько картин и кое-что из барских вещей ему удалось приобрести у старого сторожа больницы, ещё давно, когда он приезжал на этюды. За этим он и приехал сейчас, но теперь понял, что эта старая рухлядь ничего не стоит по сравнению с тем сокровищем, которое он встретил здесь, то есть по сравнению с ней, с Ниночкой. Что с неё надо писать портреты, и он будет теперь писать, вдохновлённый её красотой. Такие комплименты, столь изысканные, ей говорили впервые, и она сконфужено улыбалась, восхищаясь ими, не замечая, как на них обращают внимание все окружающие в парке, а потом и в кино. Люди шептались за их спинами, а они, увлечённые беседой, ни на кого не обращали внимания, а издали можно было подумать, что это отец с дочерью что-то оживлённо рассказывают друг другу.
Пелагея Петровна уже спала, так никого и не дождавшись. В её комнате горел ночник, тускло освещая дорожку от калитки к дому через окошко, а на кухне ждали накрытый стол и остывший чайник. Не хотелось греметь чайником и будить хозяйку, и Андрей, увлечённый рассказом о цели приезда, решил показать Нине свои сокровища прямо сейчас. Взяв зажжённую свечу, они тихонько поднялись на чердак по винтовой лестнице в прихожей. Он был буквально завален всякой всячиной до самой крыши. Протискиваясь по узкому проходу между старой мебелью и стульями, они добрались до чердачного окна, где при бледном освещении луны видны были несколько стоящих на подставках картин, какие-то огромные вазы и скульптуры, окружавшие их. На картинах при тусклом освещении едва можно было что-то увидеть, и Андрей, поднеся к одной из них близко свечу, обнял Ниночку за талию и подвёл её поближе к полотну, чтобы она могла рассмотреть творение старинного художника. С портрета на неё смотрела какая-то женщина в золотом платье, сидящая на скамейке. «Не правда ли, красивая?» – заметил Андрей. Вдруг Ниночке стало плохо: какой-то комок подступил к горлу, сердце сжалось и тревожно забилось, закружилась голова. Она пошатнулась и, если бы не рука Андрея, крепко сжимающая её талию, то так и опустилась бы на пол от бессилия, накатившегося на неё. «Здесь, наверное, совсем мало воздуха, – оправдывался испуганный хозяин «сокровищ», приводя её в чувство из полуобморочного состояния, – завтра же всё проветрим или лучше перенесём вниз, в гостиную, где будет больше возможности и пространства всё рассмотреть при дневном свете»…