Полковник сглотнул. В коридоре появились еще тени. Одна из них с винтовкой высунулась вперед, вложила в магазин яркооперенные стрелки с парализатором и, прицелившись, несколько раз выстрелила в склонившего голову Беса. Тот дернулся. Темная пелена вокруг него развеялась, а парень, крутанувшись на месте, упал.
Темные фигуры цепочкой побежали в помещение к распластанным на полу людям, а одна из них вновь потрепала Леонида Васильевича за плечо, привлекая внимание. Полковник поднял голову. Черная фигура протянула ему телефонную трубку. Самую обыкновенную телефонную трубку с черным проводом на конце, тонкой змейкой убегающим по коридору.
Полковник поднес трубку к уху.
— Ало, Леонид? — раздался на том конце телефонного провода голос Алексея Михайловича. — Леня? Ты?
— Да, — тихо сведенным в судороге голосом, произнес полковник.
— Ало. Не слышу. Связь хреновая. Лень — это ты?
Леонид Васильевич, приходя в себя, несколько раз прокашлялся, прочищая горло.
— Да, — более громко и уверено ответил он.
— Ну, слава Богу! — Алексей Михайлович явно был доволен. — Живой там? А? Здоров?
— Да, — полковник отвечал без эмоций. Отвечал просто по тому, что его спрашивали.
— Мы тут все ноги сбили, пока поняли, куда ты провалился, — начал рассказывать генерал-майор. — Лизонька. Бедная, все глаза проплакала.
Лизонька. Полковник почувствовал, как что-то теплое шевельнулось в груди. Перебил тестя.
— Как она?
— Жива, жива, все хорошо! Тебя ждет. Как же мы долго тебя искали… Одна собака. Ало. Ало. Ты слышишь? Одна собака только смогла твой след у завала найти. Ало… Да что б ее! — ругался на связь Алексей Михайлович. — Одна собака. А потом и криминалисты следы крови обнаружили. Лезть. Ты представляешь? Никто не хотел лезть, пока не надавили сверху. Никто. Ни одна собака. Тьфу ты, опять собака! — тесть засмеялся. — Но надавили, завал расчистили. По следу пошли. С первых шагов поняли, что ты не один там. И быстренько организовали полноценный спуск. Ты это на парней не смотри, что они в биозащите, это так на всякий случай. Вроде чисто все там.
Леонид Васильевич молчал. Вспомнил про раненного Миху с Анной.
— Бойцы по дороге кого-нибудь встретили? — спросил полковник тестя.
— Да не встретишь тут, — усмехнулась трубка. — Дорога одна.
— Живы все?
— Один тяжелый, но выкарабкается. Ему ж сидеть еще, — опять смешок. Это же один из твоих террористов и их пособников? Да?
— Не террористы они.
— Да знаю, — Алексей Михайлович никак не мог удержать смех. — Не было теракта, Лень. Слышишь? Там эксперты подтвердили. И энергетики информацию слили, — генерал-майор юстиции посерьезнел. — Просто трагичное стечение обстоятельств. Но виновные будут. Точно будут. Разберемся.
Алексей Михайлович еще что-то говорил про сферу эту, про открытия и секретность, про неминуемое повышение, спрашивал про самочувствие, обещал, что скоро их выведут на поверхность. А Леонид Васильевич все сидел у входа в овальное помещение. Мысли его были заняты другим. На вопросы тестя он отвечал односложно, не вдумываясь. Полковник смотрел на копошащихся спецназовцев в черных костюмах биозащиты, на компанию молодых людей, по одному выводимых из корабля, на еще валяющегося без сознания Беса, на парня раненного им для которого уже принесли носилки, а врач пытался оказать первую помощь. Смотрел на саму комнату и не мог понять свидетелем чего же он стал? Не мог сложить в уме услышанное и увиденное здесь с предстоящим будущим, своим личным и глобальным будущим всего человечества. Были ли правдой слова гопника, было ли вообще все это правдой? Но инопланетный корабль, вот он, под задницей. Значит все это правда? Но люди? Сколько людей теперь подвержены опасности? Хотя паники не будет. Все же засекретят до поры. А потом? Что делать человечеству? Сплотиться перед лицом общего врага? Если Москва поделится этой информацией с другими странами. Разрабатывать новые технологии? Оружие? Более смертоносное? Планировать защиту? Или самим начать активно искать прибежище в космосе?
Полковник вспомнил фрески и картины, попадающиеся им по пути сюда.
А может, пришла пора молиться? Уверовать в богов, которым покланялись предки. Убедить самих себя, что неминуемое вторжение пришельцев — это не что иное, как Пришествие? Или Армагеддон? В котором будут и святые выжившие и мертвые грешники? Может правда, пришла пора раскаяться в своих поступках и помыслах? Отринуть грязь и алчность ради спасения и просветления?