Спустя годы оба поэта написали по стихотворению о той поездке. Евгений Долматовский сказал о концерте так:
В 1945 году у Алексея Фатьянова появились строки:
Встретившись в том же году в Центральном Доме литераторов, Долматовский и Фатьянов пожали друг другу руки, приятно пораженные общим поэтическим ощущением довоенной юности.
Восемь месяцев длились гастроли по Дальнему Востоку. Прочувствовали молодые актеры на себе не только льдистый воздух амурской зимы, но и летний пик солнца, которое в тех краях иногда жарит по-африкански. Увидели они, как сказочно расцветают багульником сопки, как властно прибывает вода в половодье и крушит все на своем пути. Они дышали ароматами луговых жарков и тюльпанов.
Алексей осваивал военно-пограничную тематику, но все равно это была лирика. Он писал стихи о цветущих садах и свиданиях.
Перед призывом
1. В творческой Москве
Вернулся Алексей исхудавший, повзрослевший, более уверенный в себе, как поэт.
— Я стал профессиональным актером «третьей категории третьей группы», так здесь написано! — потрясал он в воздухе аттестатом перед счастливыми домочадцами. — Успеваемость признана хорошей! В чем и подписался сам Попов. И это еще не все — благодарность за спектакль «Голуби мира» и дальневосточные гастроли! А вы меня держали: «куда ты едешь, одумайся»… — Говорил он после своего возвращения восторженно притихшим Ие и Наталии Ивановне.
Тогда же Николай Погодин написал для театра ТКА пьесу о пограничниках «Падь серебряная». Актерам не нужно было мучительно вживаться в образ — помогла восьмимесячная чреда общения с хранителями государственных границ. Фатьянов играл в спектакле роль комбата Борисова. Венный китель, пилотка необыкновенно шли к его лицу. Алексеем любовались и зрительницы, и привычные ко всему актрисы.
Евгений Долматовский, приехав в Москву, написал к спектаклю песню на музыку Константина Листова. Исполнять ее поручили Алексею, ведь пел он прекрасно. Евгений приходил и садился в зале, ожидая, когда прозвучит его песня. И тогда Алеша подтрунивал над ним — придумывал свои строчки, по-свойски импровизируя текст. Возмущенный Долматовский приходил в гримерку, начинал было выяснять истину, но встречал наивное удивление. Алеша простодушно уверял, что пел так, как написал автор, ничего не изменяя. Евгений Аронович признавал, что Фатьянов песню не портил, а баловался, как богатырь, играл силой. Он любил розыгрыш, но никогда смех его не становился злым. Зато сам мучительно переживал обиду. От дружеской эпиграммы у него могло подняться давление, шли в ход валерьяновые капли и примочки. Тогда незадачливые обидчики переживали и кляли себя за то, что нарушили благодушие этого большого, доброжелательного, веселого богатыря.
Два года еще поработал Алексей в театре ТКА. За это время он сблизился с московскими литераторами. Все чаще он приходил в Дом литераторов. Тогда вошли в моду субботние вечера отдыха, куда писатели приходили со своими друзьями. Алешу часто можно было увидеть за столом в уютном зале, в компании студентов литинститута. Как всегда, он оживленно спорил, непринужденно курил трубку, держался завсегдатаем. Горел камин, поскрипывала дубовая лестница, люди по-клубному общались. Михаил Матусовский, Лев Ошанин, Павел Железнов, Борис Мокроусов, Ирина Донская — эти люди входили в окружение молодого Фатьянова. Особенно он дружил с Матусовским, Мокроусовым и женой режиссера Марка Донского — Ириной. Молодая женщина была автором пьес и сценариев. Она заметно нравилась юноше. А юноша подражал Есенину. Стихи поэта казались ему гениальными, его облик — идеальным. Пшеничный чуб, вишневая курительная трубка, свободный светлый костюм, ночные бдения в кругу друзей, где читаются стихи и говорятся высокие вещи — таким был 19-летний Фатьянов. Возможно, Ирина Донская казалась ему его Асейдорой Дункан.
2. Встреча в поезде
29 августа 1939 году у Фатьянова произошла встреча, о которой вряд ли он вспоминал после. Это был один из рядовых дней и одна из рядовых встреч его жизни, но тем она и примечательна для нас.
Алеша ехал из Вязников в Москву. Этим летом он сфотографировался с вязниковскими девушками на поляне. Пожелтевшие фотографические карточки донесли до нас приметы солнечного дня, улыбки двух нарядных девушек, легкий полевой ветерок, беззаботное выражение лица поэта, поглощенного счастьем взрослого бытия… Кончалось лето, и он уезжал на сезонную службу в театр со станции Мстера. Наверное, он волновался, припоминая облик одной из подружек…
На станции случилось небольшое происшествие. Паровик остановился, и вагон стали штурмовать желающие уехать. Фатьянов заметил стоящих в отдалении двух девочек, вчерашних школьниц, растерянно поглядывающих на штурм вагона. Огромные, неподъемные для девчушек чемоданы красноречиво говорили о том, что юным пассажирками уехать не суждено. Алеша, пользуясь своим богатырским ростом, растолкал толпу, выскочил на перрон, схватил оба чемодана и через головы толпящихся поставил их в тамбур. Каким-то чудом и девочки вдруг попали в вагон. Алеша усадил их рядом с собой, на свободные места.
Это были шестнадцатилетняя Марианна Модорова и ее подруга. Девочки ехали в Москву поступать в артистки. Это была единственная встреча Марианны Федоровны с Фатьяновым. Кто бы мог подумать, что она станет ближайшей подругой его вдовы?
Всю дорогу от Мстеры до Москвы разговаривали. Поезд был паровой, шел долго. Алексей угощал соседок большими яблоками, рассказывал, что едет из Вязников, что такие яблоки растут в саду его тети Капы.
Разговорившись, он отрекомендовался поэтом, членом союза писателей. Заметим, кстати, которым он не был. Поняв, что девушки увлечены театром, он показал свои богатые познания в этой теме. Рассуждал о театральной жизни Москвы, кумирах и новых спектаклях, но не признавался в том, что он — актер. Юные пассажирки удивлялась, как он хорошо и много знает… Алексей рассказывал о личной жизни режиссера Юрия Завадского, чем очень заинтересовал любопытных мечтательниц. Тогда Завадский расстался со своей первой женой Верой Марецкой, которая играла Лизу в «Горе от ума». Алексей высказался в том роде, что эта роль была ею сыграна неспроста: «она вышла замуж за буфетчика Петрушу». Девушки постеснялись спросить, а как это получилось, что это она за буфетчика вышла?!..
Кроме того, что он член союза писателей, Фатьянов приврал, что он богат, женат, и чемоданы его жены лежат на верхней полке. Такое необязательное, детское вранье было ему свойственно и в зрелости.
Одет он был очень хорошо, как настоящий писатель и джентльмен. На нем были модные серые брюки в полоску и вискозная полосатая сорочка зеленовато-серых тонов, хорошие ботинки. Видимо, одежду он купил во время гастролей на Дальнем Востоке. Там все можно было купить на заработанные выступлениями деньги.
Больше всего говорили о литературе. Алексей признался, что любит Льва Толстого. Он рассказывал, как читал «Войну и мир»: в первый раз — исключительно о войне… Марианна постыдилась признаться в том, что она как раз наоборот — читала все о мире, а о войне — пропускала. Потом он сказал, что его любимое место в «Войне и мире» — гибель князя Андрея во время Аустерлицкого сражения. «…Над ним не было ничего, кроме неба. Высокого неба, неясного, но все таки неизмеримо высокого с тихо ползущими по нем синими облаками», — когда Марианна училась в театральном училище, она зубрила именно этот отрывок. «…Он лежит и видит, как французский и русский солдат тянут банник в разные стороны», — репетировала перед зеркалом слова, которые полюбила благодаря своему попутчику.