Фауст в узкой готической комнате с высокими сводами сидит в кресле за рабочим столом. Он взволнован.
Фауст
И философские творенья,
И медицину, и права,
И богословье (верх мученья!)[24]
Моя постигла голова.
Но тем ума я не добыл
И так же глуп, как прежде был.
Хоть прозываюсь ныне я
Магистром, доктором, хотя
Немало протекло годов,
Как я учу учеников,
Водя их за нос вкривь и вкось.
Но убедиться мне пришлось,
Что человек знать многого не может.
И грудь мою сознанье гложет:
Хоть я умней всех этих дураков —
Магистров, докторов, юристов и попов, —
Хоть не страдаю я, не мучусь от сомненья,
Ни ада не боюсь, ни адского мученья,
Зато и радостей не ведает душа
И не летит, преграды сокруша,
Изведать истину и возвестить о ней,
Чтобы улучшить, чтоб поднять людей.
Я беден, я не нажил славы —
Мирской мечты, мирской забавы.
Собачья жизнь! Так невозможно жить!
И стал я магии служить,
Чтоб силой духа предо мной
Открылись тайны, мир иной,
Чтоб, не томясь пустым трудом,
Мне перестать учить о том,
Чего не ведаю и сам.
Чтобы открыть своим очам
Все тайны, семена живые,
И позабыть слова пустые…
Когда б с небесной высоты
В последний раз смотрела ты,
Луна прекрасная, на труд,
На муки, что меня гнетут!
О, сколько раз передо мной,
Когда все спит в тиши ночной,
Из-за бумаг и из-за книг
Являла ты свой бледный лик!
О, если б при твоих лучах
Бродить на горных высотах.
В призрачном сонме видений ночных,
В темных пещерах, долинах речных,
С муками знанья совсем развязаться,
В воздухе чистом, росистом купаться!
Ужели оставаться мне
В проклятой и гнилой тюрьме,
Куда проникнуть мудрено
Чрез разноцветное окно
И свету дня, где груды книг
До самых сводов достигают,
Где червь голодный точит их,
И пыль, и копоть покрывают.
Где инструменты и стекло кругом,
Да ящики наставлены горою
С домашней рухлядью от предков добытою…
И здесь твой мир? И жить ты должен в нем?!
Тебе ли спрашивать, зачем
Тоскует сердце, и мученья,
Не объяснимые ничем,
Гнетут душевные движенья?
Ты окружен не животворной
Природой — даром для людей,
А пылью, рухлядью тлетворной
Да грудой мертвою костей.
Туда, где широко кругом!
И Нострадамово[25] творенье,
Собственноручное притом,
Укажет верно направленье.
Когда познаешь звездный путь,
Когда приблизишься к природе,
В твою измученную грудь
Вольются силы. На свободе
Постигнешь ты, ты будешь знать,
Как духу духа призывать.
А здесь сухой рассудок твой
Не объяснит тебе воззванья:
О духи, вея надо мной,
Ответьте на мое призванье!
(Раскрывает книгу и смотрит изображение макрокосма[26] .)
Какое счастье вдруг в одно мгновенье
Моей душе приносит этот вид!
Я снова понял жизни наслажденье,
Я чувствую, как жизнь во мне кипит.
Иль Сам Господь писал изображенье,
Что бурю сердца уняло вполне,
Дало ему успокоенье
И радость сообщило мне!
Иль сам я Бог? Я вижу без конца!
Мне предстают из начертанья
Природных сил живые основанья;
Я понимаю слово мудреца:
«Отнюдь не заперт мир незримый
Для тех, кто сам могуч душой,
И ты очнись с умом пытливым,
Умойся утренней росой!»
(Рассматривает изображение.)
Какая связь видна кругом,
Как все живет одно в другом!
А между небом и Землей
Какою дружною семьей
Летают силы неземные;
В руках — сосуды золотые…
Они приносят для земли
Благословения свои!
Какое зрелище! Но — зрелище опять.
Вселенная, как мне тебя обнять?
Где вы, сосцы? В вас жизнь, и к вам согласно
И небо, и Земля, и все спешит прильнуть,
К вам рвется и моя измученная грудь —
Иль суждено томиться мне напрасно?
(Нехотя перелистывает книгу и смотрит на изображение Земного Духа.)
И снова чувствую совсем иное я;
Ты, Дух Земли, доступный для меня!
Явилась бодрости волна,
И я горю, как от вина.
Я чувствую стремленье в свет умчаться,
Земным печалям, радостям отдаться,
С могучей бурею сражаться
И в корабле разбитом не пугаться!
Но… стала туча надо мной,
Луна сокрыла облик свой.
Не видно лампы, вьется дым,
Лучи кровавые трепещут
Вокруг меня!..
И веет холодом от сводов на меня.
Он здесь — желанный дух — парит!
Откройся мне!
А сердце рвется и дрожит,
И вся душа горит стремленьем
К чудесным, новым ощущеньям!
Я — твой. Ты должен мне явиться,
Хотя пришлось бы с жизнью мне проститься!
вернуться
Так мы перевели слова подлинника: «und leider auch Theologie». Для такой пытливой души, которой отличался Фауст, изучение схоластических дисциплин должно было составлять мучение, и «верхом мученья» — тщательное штудирование схоластического богословия (теологии). Без всякого отношения к вопросу о том, сохранились ли в это время у Фауста связи с религией или он порвал их, изучением чего были серьезно заняты германские комментаторы.
вернуться
Нострадам (Nostradamus) — знаменитый астролог (1503—1566), живший при дворе Екатерины Медичи и Карла IX. У проф. Ильи Александровича Шляпкина был в «Комнате Фауста» (см. Предисловие переводчика — Ред.) и современный экземпляр «Нострадамовы творенья». Там были и те изображения, которые упоминаются в трагедии Гете. Особенно славился сборник Нострадамовых предсказаний, изданных под заглавием «Conturies».
вернуться
Под макрокосмом разумеется Вселенная. По мистико-каббалистическому учению всего существуют три мира: стихийный (или земной), небесный и сверхнебесный, или духовно-ангельский; все эти три мира составляют вместе Вселенную, или макрокосм. Призывая духов, что было распространено в средние века, Фауст воображал постигнуть тайны Вселенной, но, быстро разочаровавшись, успокоился на той мысли, что мир Земли (микрокосм) ему будет более доступен, почему он и вызвал духа микрокосма. Явившийся на вызов Фауста дух заявил ему, что постигнуть он может только равного себе: «Похож на духа ты, доступного тебе, — не на меня».