В этом рвении ему почти не уступал секретарь Московского городского и областного комитета ВКП(б) Никита Хрущев. Он потребовал приговорить к расстрелу либо высылке 41 305 «бывших кулаков». Этот «борец со сталинским террором» на всех партийных пленумах и других элитных посиделках того времени громогласно вещал:
«Нужно уничтожить этих негодяев. Уничтожая одного, двух, десятой, мы делаем дело миллионов. Поэтому нужно, чтобы не дрогнула руна, нужно переступить через трупы врагов на благо народа».
Итак, он предлагал на благо народа какую-то часть его лишить жизни, а потом спокойно переступить через трупы внутренних оппозиционеров, конечно же, «врагов народа». А ведь в это время вместе с этим же народом он пел: «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью…». Но в той «сказке», которую предлагал розовощекий партократ, «быль» появилась вместе с чудовищной обманкой — обвинениями многих истинных патриотов, сотрудников органов государственной безопасности, участников Великой Отечественной войны в нарушениях социалистической законности. Сотни отсидели в тюрьмах от 5 до 15 лет. Десятки были расстреляны: Лаврентий Берия, Виктор Абакумов, Всеволод Меркулов, Богдан Кабулов, Сергей Гоглидзе, Павел Мешик, Владимир Деканозов, Лев Влодзимирский и другие.
Потом Хрущев прикажет расстрелять и расстреляет рабочих Новочеркасска, вышедших на митинг из-за повышения цен и тарифов. Спустя несколько месяцев обманет рядовых членов партии и более молодое поколение обещанием наступления коммунизма через 20 лет — к 80-м годам. Но вместо него образовался брежневский «застой», а за ним горбачевская «перестройка», приведшая к полнейшей разбалансировке деталей государственной машины. Совершивший государственный переворот Ельцин вовсе взорвал ее, не подвергнув эту самую государственную машину капитальному ремонту.
Вот так и живем незнамо, что строим и куда идем до сих пор. Правда, развернулись в сторону дикого капитализма. Постепенно дичаем, активно делясь на богатых и бедных. Причем вторых появляется все больше и больше!
Однако вернемся к правлению Ежова, именно в тот период, когда заработал «конвейер» смерти… О нем много чего написано — и правды, и лжи. Истина была посередине — дикий террор существовал. По поводу того времени есть смысл привести пример обработки Зиновьева для признания своей вины перед партией.
«Политбюро в последний раз требует от вас разоружиться до такой степени, чтобы для вас была исключена малейшая возможность когда-нибудь снова подняться против партии», — уговаривал Ежов «ленинского гвардейца».
В конце концов Железный нарком сказал Григорию Евсеевичу Зиновьеву (Радомысльскому) (1883–1936), в чем суть этого требования, исходящего от Политбюро: он должен подтвердить на открытом судебном процессе показания других бывших оппозиционеров, а главное — то, что по уговору с Троцким он готовил убийство Сталина и других членов Политбюро.
Зиновьев с негодованием отверг такое требование:
— Я вижу, настало время, когда Сталину потребовалась моя голова? Ладно, берите ее! Я вижу, что вы все предусмотрели и не нуждаетесь в том, чтобы я клеветал на самого себя. Вот поэтому вы меня и уговариваете. Это нужно для вашего большого суда, чтобы Зиновьев заклеймил себя как преступник? Как раз этого-то я никогда не сделаю!..
Но многие не выдерживали пыток или верили обещаниям сохранения жизни и сдавались, клевеща на других и даже на самих себя. Участь таких решалась быстро.
Ежов провел репрессивные чистки в среде партийцев ленинского периода, потом принялся за руководство армии, а третьим этапом на его кровавом пути была чистка чекистов. Сам Сталин испугался масштабов преступной бесцеремонности подчиненного. Однажды он в сердцах, отдыхая со Ждановым на даче, по поводу наркома внутренних дел заметил:
— Если голова пуста, то голове ума не придадут места!
Наверное, вождь понял, что вину за масштабность репрессий в конечном счете повесят на него. И он их остановил. Однако инерция кулака с зуботычинами и пистолетного выстрела в затылок еще несколько недель гуляла по стране.
10 апреля 1939 года Ежов был арестован при участии Берии и Маленкова в кабинете последнего, куда его пригласили с докладом о проводимых чистках в органах госбезопасности. Ежову вменили в вину, что он со своими сообщниками готовил путч на 7 ноября 1938 года. Его обвинили, что во время демонстрации на Красной площади в Москве он запланировал теракт против Сталина и других руководителей партии и правительства. На суде теперь уже бывший нарком косноязычно и убого заявлял: