В этот опасный момент Пугачев тоже не растерялся:
-- Да это, вишь ты, семья Емельки Пугачева, который за меня пострадал, -- объяснил он казакам. -- Я эту бабу с детьми знаю. Пущай за нами в обозе едет...
Под Казанью появился Михельсон, в жестоком сражении его войска разбили неопытное войско мнимого Петра III. Пугачев с остатками войска бежал вверх по Волге, где у села Кокшайского свершил переправу и оказался в самой гуще той крепостной России, которая была еще не тронута восстанием, но уже, подогретая слухами о свободе, она, эта Россия, стала поднимать вилы, топоры и косы...
Все думали, что Пугачев повернет на Нижний Новгород, до которого было рукой подать, и в Нижнем уже готовились испытать то, что в полной мере испытала Казань, но Пугачев бежал к югу, быстро усиливаясь толпами мордвы и чувашей... "Пугачев бежал; но бегство его казалось нашествием" -- так писал Пушкин. От Саранска -- через Пензу -- он устремил свое победное движение на Саратов... На всем пути народ принимал его с великой радостью.
2. "ВСЕ НАШЕ, И РЫЛО В КРОВИ"
Разумовский, как верный паж, неся скамеечку и зонтик, сопровождал великую княгиню в прогулке. Прическа молодой ветреницы была налажена по моде парижской: в шиньоне она упрятала крохотные бутылочки с говяжьим бульоном, питавшим свежие розы. Вернувшись из парка в покои Царскосельского дворца, женщина игриво спросила мрачного мужа-цесаревича:
-- Как вам нравится газон на моей голове?
-- Вы богиня... вы прекрасны. И еще эти розы... ах!
От кордегардии рокотал барабан, зверинец оглашало рычанье медведей, кричали голодные павлины. Друзья прошли к столу. Между мужчинами, поддернув юбки, уселась Natalie.
-- Если в Европе меня называют Гамлетом, -- рассуждал Павел, -- то мне повезло: я отыскал свою Офелию.
Павел жил иллюзиями, а его "Офелия" -- долгами и потаенной страстью. Екатерина после истории с сосисками отшатнулась от сына. "Считаю испорченным тот день, -- говорила она, -- в котором сына повидаю. А коли он, глупенький, Гамлетом себя почитать изволит, то играть на театре "Гамлета" Шекспира я запрещаю..."
Она права: исторические аналогии бывают и опасны!
И уж никак не ожидала императрица, что ее чадо вдруг представит "Разсуждение о государстве вообще... и касательно обороны всех пределов". Павел, по сути дела, не рассуждал -- он жестоко расхаял все время правления своей матери. Павел призывал Екатерину киокою во внешней политике, чтобы Россия занимала в Европе позицию лишь оборонительную...
-- Читая ваше "Разсуждение", сын мой, -- сказала мать, -можно подумать, что войну с Турцией начала я ради собственной славы. Вашему высочеству, однако, неразумно упрекать меня в войне, зачатой едино лишь в продолжение той политики, коя от Петра Великого россиянам завещана... Нам без моря Черного не бывать, как не бывать и без моря Балтийского! Да, согласна я, что война сия отяготила народ. Не спорю. Но, скажите, какая война облегчает нужды народные? Я таких войн не припомню... А что за военные поселения вы придумали?
Павел растолковал: армию сократить, гвардию раскассировать, а по рубежам страны основать военные поселения, дабы крестьяне, весело маршируя, пахали и сеяли. (Вот откуда зарождалась на страх народу будущая "аракчеевщина".)
-- Нс ваша это фантазия! -- обозлилась Екатерина. -Подобные поселения Мария-Терсзия уже завела на границах Венгрии и Букопины, а нам, русским, того не надобно. Не поручусь за цесарцев, но русского хлебопашца в казарму не засадишь. Мало нам одной пугачевщины? Так и вторая случится...
Когда Павел покидал кабинет, ему пришлось перешагнуть через вытянутые ноги Потемкина, не соизволившего извиниться.
-- "Разсуждение" сие, -- намекнул потом фаворит Екатерине, -- исходит, судя по его слогу, из предначертаний панинских. Что граф Никита, что граф Петр, оба они до прусских порядков всегда охочи и к тому же цесаревича сызмальства приучали...
Павел, оскорбленный до слез, удалился на свою половину дворца, где его ожидали Разумовский с Натальей, звонко стучавшей по паркетам красными каблуками варшавских туфель.
-- Теперь, -- сказал им Павел, -- у меня не остается иного пути, как завести собственную армию -- образец будущей! Но для квартирования полка нужны владенья земельные.
Наталья Алексеевна заметила, что регимент можно разместить в густых лесах Каменного острова. Разумовский возразил:
-- Это слишком близко от резиденции, и каждый маневр наш через полчаса станет известен императрице...
Павел выразительно глянул на жену:
-- Ангел мой, когда вы станете в тягостях и понесете к престолу наследника, матушка моя-она уже обещала мне! -наградит нас обширным имением. -- Павел не заметил, что жена его не менее выразительно глянула на Андрея Разумовского. -- Я догадываюсь, -- заключил муж (ни о чем не догадываясь), -- что матушка перекупит от Гришки Орлова его Гатчину с замком, и там-то мы уж славно замаршируем на любой манер...
Он скромно выклянчивал у матери 50 тысяч рублей.
-- Нельзя так много тратить! Впрочем, -- согласилась Екатерина, -- просимую сумму выдам. Но лишь после того, как отпразднуем разгром Пугачева и славный мир Кучук-Кайнарджийский... Верьте слову матери, сын мой.
Екатерина была извещена, что Пугачев сумел внушить своим приверженцам веру в близкий приезд к нему Павла с войском.
В эти неприятные дни Екатерина сказала Потемкину:
-- Не хотела тебя тревожить, но все-таки знай: Никита Панин передал мне очень скверное сообщение из Рагузы...
Потемкин вышел из кабинета ее со странными словами:
-- Все будет наше, и рыло в крови!
За Сарептой армию Пугачева настиг неутомимый Михельсон, который одним ударом опрокинул мятежников в реку. Пугачев бросил все пушки, все обозы и скрылся с яицкими казаками на восточном берегу Волги... Надвигалась осень. Беглецы углубились в степи. Пески, безводье, сушь, клекот орлов.
Пугачев не знал, что среди казачьей верхушки, которая его выдвинула (и которой он верил), уже созрел заговор: сдать "надежу-государя" властям, получить за него денежки, обещанные царицей в манифесте, и потом с чистой совестью жить да поживать на берегах тихого Яика... Яицкие казаки, атаманы Чумаков, Творогов, Федульев и Бурнов говорили друг другу:
-- Тады нам и кровь невинную простят, смилуются.
Стремя соловой лошади Пугачева соприкасалось со стременем Коновалова, родного брата "императрицы" Устиньи; это был верный телохранитель Пугачева... Казаки вывели отряд на Узсни -таинственные реки без конца и начала, теряющиеся в травах и камышах, столь высоких, что в них не заметишь и всадника. Издревле в этих краях, обильных живностью, укрывались волжские разбойники, а староверы имели тайные скиты и молельне. Отсюда и до Яицкого Городка было уже недалече... На ночь расседлали коней. Ярко вспыхнул костер. Пугачев строил планы: коли Астрахань взять, к яицким примкнут казаки донские, терские и гребенские. С ним вроде бы соглашались. Пугачев велел шурину не отлучаться:
-- Да штобы, гляди, мой соловый под седлом наготове был. Пистолеты штобы с пулями, проверь...
Творогов в караул поставил своих сообщников, соловую лошадь в темноте заменил худой кобылой с пугачевским седлом, а пистолеты спрятал. На следующий день шатер Пугачева навестили отшельники-староверы, принеся в дар "государю" арбуз превеликих размеров. Пугачев сказал:
-- Поедим арбуза да поедем. Ну-ка, Чумаков, разрежь энтого богатыря, штобы каждому было поровну...
При этом он протянул Чумакову длинный кинжал, с которым не привык расставаться. Чумаков подмигнул сообщникам, глубоко вонзя нож в кровавую мякоть. Посыпались черные семечки.
-- Что, ваше величество, куда путь направили? -- спросил Чумаков.
-- А я думаю двинуться к Гурьеву городку. Там перезимуем и, как лед вскроется, сядем на суда да поплывем за Каспийское море...
-- Иван, что задумал -- то затевай! -- крикнул Фсдульев Бурнову. Тот схватил Пугачева за руки.
-- На царя руки подымаете? -- закричал Пугачев.