— За мной, — скомандовал Клод новым рабам.
Дварлинги не спешили выполнять приказ старшего раба. И Клод их прекрасно понимал. Они только сейчас осознали, что вырваться не получится. Дварлинги рухнули на плитку, покрывающую широкий двор поместья Килинтарла. Гномы хватались за головы и стонали. Им следовало перестать думать о некоторых нехороших вещах и тогда боль сразу отступит. Не стонал только хайдор, находящийся в бессознательном состоянии с момента экзекуции и до настоящего момента. Его вначале тащили охранники, а теперь Клод собирался перепоручить тело дварлингам.
Но глупость коротышек была неизмеримо велика, отчего они продолжали испытывать боль. Клод подозвал других рабов и попросил оттащить новичков в Загон. Новичков теперь следует учить и учить…
Очередная ночь прошла спокойно. Синяки под глазами почти сошли, а на теле… хотя бы не бросаются в глаза. Днём по-прежнему тяжело. Тяжело не только лишь то, что прочие бедолаги не воспринимают за своего, но и то, что вообще за человека не держат… хотя последнее не верно. Именно за человека и держат. Считают, что раз — человек, так сразу — такой же, как и Они. А ведь это не верно. Все пользуются тем, что можно безвозмездно вымещать злобу и плодить новые синяки и ссадины на теле. Ведь так отрадно мучить человека…
У Петра от злобы побелели крепко сжатые кулаки. Если рабам иных рас тяжело в рабстве, то ему тяжело вдвойне. Все эти эльфы перенесли всю злость с хозяев на него. И всё усугубляется тем, что Пётр не может использовать методы цивилизованного человека. Он не может решить всё дипломатией. Какая к чертям дипломатия, когда элементарно не знаешь языка, а только лишь несколько обрывков фраз?
Ночуя в Загоне, Пётр старался уйти подальше от прочих рабов и реже попадаться им на глаза. Ни к одной фракции, на которые разделились невольники, примкнуть человеку-рабу не суждено. Все одинаково ненавидят его. Но он и не старался сдружиться. Дневную работу делает обособленно, чему только способствует почти полное незнание языка и нравов.
Но теперь ситуация ухудшилась. Если раньше ночами было достаточно не попадаться на глаза другим рабам, то теперь Пётр вынужден и сам не видеть кое-что. Словно издёвка судьбы. Нового эльфа с иссечённой спиной окружили заботой, словно неведомого принца. Даже группировки не ссорились, а вместе заботились о новичке. Почему? Пётр не мог понять.
Новичок не мог работать и большую часть времени проводил в Загоне, но никто не гнал его. Даже когда Клод, пришёл чтобы назначить его на объект, то прочие эльфы стали горой за новичка, вынуждая старшего раба отступить. А такого никогда не случалось. Клода тут опасаются, ведь он глава крупнейшего сборища.
Эльфа откармливали. Лечили раны на спине. Он пропустил лекцию-наставление, прочитанную Клодом новичкам-гномам. Пропустил и назначение тех же гномов на постоянную работу на шахтах. Эльф много чего пропустил, валяясь днями и ночами в подземных загонах.
И вот сейчас, направляясь в даль комнаты с низким потолком, где до Петра нет никому дела, человек вновь увидел, как четверо эльфиек с ложечки кормят эльф-принца, который уже полностью здоров. Противно же! Этим шалавам нравится заботиться о симпатичном мальчике! Будь сам Пётр хоть чуточку столь же привлекателен, то может его реже били бы…
— Жалкая тварь, — тихо, но злобно, вырвалось из уст Петра, когда он увидел эльфа.
Человек добрался до своего угла и завернулся в одеяло. Оно воняло плесенью и мочой, но человек привык. Он пробовал раньше стирать его, но эльфы регулярно вымещают злобу на единственного человека-раба. И не всегда злоба вымещается кулаками.
Когда же Пётр почти провалился в сон, то почувствовал на себе внимательный взгляд. Он открыл глаза и увидел перед собой, сидящего на корточках принца. Принц что-то сказал Петру, но человек понял лишь пару слов.