Пётр задумался. Хеггентор — независимое гномье королевство на севере материка. Привечает любых беженцев, даже орков и людей, если те, конечно, будут жить по правилам королевства и принесут пользу. НОД — союз стран расположенных далеко на западе. По словам эльфов, НОД — рай на земле. Там процветает демократия и равенство.
— Пожалуй, Хеггентор, — решил Пётр. — Королевство ближе, да и данных о нём больше и они вызывают доверие в отличие от сказок про НОД.
Хром согласился на подобное решение. Только у Петра оставались сомнения. Зачем эльфу тащится в далёкий Хеггентор, когда он может спокойно жить в любой стране этого мира?
— А как мы сбежим? — задал более насущный вопрос Пётр.
— Я пока обдумываю план, — отмахнулся эльф. — Скоро настанет праздник в честь местного бога Войны. Пройдут гладиаторские соревнования. Как ты знаешь — я в них участвую…
— Ты рассчитываешь победить?
— Не важно. Главное, что я записал тебя в группу сопровождения. Ты и подобные тебе, будете помогать гладиаторам во время матча.
— Зачем это? — удивился Пётр.
Хром вновь лишь отмахнулся, чем вызвал сомнения в разуме человека. А вместе с сомнениями и сладкую грёзу, о том, как Пётр побеждает на соревнованиях, подчистую вырезав всех злобных эльфов и гномов. Овации. Его награждают, а Пётр вместо того, чтобы благодарно принять из рук рабовладельцев награду, начинает шинковать их своей саблей. И начнёт он со своего хозяина герцога Тэя… Вспышкой нарастающей боли смыло все грёзы, вернув в реальность. Чёртова Метка Раба! Не позволяет даже в мыслях причинить вред жителям Иолка и особенно хозяина. Эта Метка, причиняет нестерпимую боль, стоит только подумать о возможности нанести им вред. Именно этим обеспечивается порядок среди рабов. Даже надсмотрщики почти не нужны. Именно поэтому рабы выплескивали злобу на Петре, так как на него защита Меткой не распространялась. Также рабы не могут ничего украсть у горожан или даже подумать о краже. Помимо всего прочего рабы не могут сбежать, пока Метка не убрана, потому что удаление от Иолка приведёт к нарастанию боли, вплоть до гибели. Это всё рассказывали всем новым рабам, когда они только пребывали в Загоны.
Как Хром собирается избавить себя и Петра от Метки? Неизвестно. Даже мысли о побеге причиняют боль, так что невозможно сосредоточится и составить хоть какой-то план. Пётр очень сильно сомневается, что кто-то из рабов сумеет придумать план побега. И только уверенность, с которой говорит Хром, не позволяла Петру усомниться в том, что их скоро ждёт свобода. Может Хром договорился с каким-нибудь горожанином и тот придумает план побега?
Погрузившись в мысли и боль, Пётр не сразу услышал вопрос товарища:
— У тебя случайно аспирина не завалялось? С того момента как меня оглушили орки, голова просто раскалывается, хотя внешне всё уже зажило…
— Цветочки, зелень, да яркое голубое небо. Красота…
Казавшийся столь же древним, как и стены Крепости, сержант городской стражи Румвель Доновальд Кейн, любовался наступающей летней погодой. Любованию способствовала и опорожнённая наполовину бутылка вина. Пост спившегося стражника не представлял стратегических интересов, оттого разорившегося представителя прославленного герцогского рода, на него и назначили. Точнее сам пост создали специально для сержанта. Охрана решётки, сквозь которую вода из центрального городского канала, выливается в Глубинное Озеро. Пост, подходящий для ветерана, уволить которого за выслугу лет если и возможно, то будет приравнено к казни, так как Румвель ничего в жизни не умеет и уже не научится. Работать в страже он, кстати, за все годы тоже не научился, но магистрат оказался очень терпелив и неимоверно чуток к этому горожанину, что все многочисленные увольнения спустя срок аннулировались, и сержант неизменно возвращался на службу.
— Заканчивается, — с сожалением констатировал Румвель, потрясая стремительно опустошаемой ёмкостью.
Кроме как пить или спать на посту, Румвель не был приучен иначе. Ему подумалось, что если бы его допустили хотя бы к важному расследованию. Или не важному, вроде недавнего несчастного случая с неким герцогом, владельцем библиотеки, на которого завалилась полка с книгами. Там бы сержант Румвель развернулся на славу! Он бы осмотрел место преступления и уверенно постановил бы «Это убийство!». Убийца стоял бы, несомненно, на расстоянии вытянутой руки, куда бы и устремился перст сержанта, обрекая преступника на вечные страдания.
Но нет. Сержанта никто не звал и его мнением никто не интересовался. Репутация у него сложилась такая: безвредный, но и бесполезный старик. В шутку его даже называют первым стражником Иолка. Но от этого прозвища Румвель только гордо задирает подбородок и гордится оказанной честью.