Но вместо адвоката там стоял Бартынов-старший. И бумажки о помиловании в его руках не было.
Глава 4
— Здравствуйте! — только и смог вымолвить я.
Бартынов хмуро поглядел на меня, ничего не ответил.
За его спиной стоял полицейский — какой-то толстый дядька, видимо в большом звании, потому что его форма отличалась от остальной, была строже, с множеством значков и тотемов. Полицейский заметно нервничал и нещадно теребил манжету одежды.
«Вот и пришел твой час, Максим!» — с ужасом понял я, пятясь назад.
Прямо здесь, в сырой камере, меня и грохнут. Без всяких подсадных зеков, собственными руками.
— Три дня еще не прошло… — заплетающимся языком произнес я. — Время еще есть.
— Это уже не нужно, — ответил Бартынов, заходя внутрь.
Можно было сыграть ва-банк, ударить каким-нибудь заклятием, освободить проход и рвануть прочь, в открытую дверь. Но вот только сил не оставалось. Попытки постичь новую технику «искривление пространства» выжали меня как лимон. Я едва ли мог стоять на ногах, не говоря уже о сотворении магии.
Бартынов оглядел не хитрое убранство камеры — нары, туалет, окошко. Хмыкнул.
— Самая лучшая камера! — тут же прошептал полицейский, отодвинув ногой тарелку с не притронутой едой, стоящую на полу.
Потом, решив что для предполагаемого убийцы сына гостя не стоит выделять самую лучшую камеру, уточнил:
— Но держим по всей строгости!
— Убивать пришли? — без страха спросил я у Бартынова.
Мне и правда было интересно. Неужели так просто — в камере, на виду у начальника, никого не боясь? В голове рисовалось нечто более изощренное — подсадные люди, формальный повод («есть закурить? а че так отвечаешь старшим?» и все в таком духе) и заточка под ребро. А тут вот так…
— Что? Убивать? — удивился Бартынов. — Нет конечно же!
Ответ меня удивил.
— Тогда что же? — растерялся я. — Для чего вы здесь?
— Чтобы освободить тебя.
Я еще больше удивился.
— Освободить?
— Да, — Бартынов глянул на полицейского.
— Есть некоторые нюансы… — заикаясь, произнес тот. — Он использовал свои магические способности в центре города, без разрешения… мы не можем…
— Разрешение было, — перебил его Бартынов.
— Было?! — настала очередь удивляться представителю власти.
— Верно. Вот его пропуск, «зеленый», как и положено.
Бартынов достал из внутреннего кармана пиджака небольшой зеленый прямоугольник, похожий на визитку, протянул полицейскому.
Тот пристально осмотрел документ, кисло улыбнулся.
— Верно, документы в порядке. Подписан администрацией аж Верхней палаты! А копия…
— Была направлена вам на почту.
— К-хм…
Полицейский нехотя вернул документ.
— Не мне, — произнес Бартынов. — Ему.
Полицейский сунул пропуск мне. Я взял его, прочитал:
ВЯЗЕМСКИЙ Максим Петрович
уровень допуска: 2-Б
(«зеленый», магическое творение в пределах города, без использование артефактов и прочих вспомогательных устройств и приспособлений)
— Что это? — тихо спросил я, поглядывая на Бартынова.
— Твое разрешение, — как ни в чем не бывало ответил тот.
Потом, повернувшись к полицейскому, спросил:
— Мы можем быть свободны?
Тот мялся, кряхтел. По всему его виду было видно, что он этого категорически не желает.
— Ну так что? — с нажимом произнес Бартынов.
— Да, конечно, — с явной неохотой ответил полицейский. Промямлил: — Максим Петрович, вы можете быть свободны. Приносим извинения за причиненные неудобства.
Я вопросительно глянул на представителя власти. Тот сверкнул глазами, стиснул зубы. По выражению лица можно было с легкостью прочитать — вали отсюда, сосунок, пока рога не поотшибал!
— Пошли, — произнес Бартынов, мягко подтолкнув меня в спину.
Я вышел из камеры. Еще не веря собственной удачи, быстро направился к выходу, вперед всех.
— Максим, подожди, не спеши — не поспеваю за тобой, — произнес Бартынов.
Наконец мы вышли на улицу, где нас уж ожидала машина.
— Сядем, поговорим, — предложил Бартынов, приглашая внутрь.
Садиться в чужую машину с незнакомыми дяденьками учат еще с раннего детства. Но мог ли я сейчас отказаться? Меня с двух сторон окружили крепкие молчаливые парни — оба как на подбор, здоровые, с квадратными подбородками и бритыми затылками. У каждого — по кобуре с пистолетом.
Я полез в машину.
Внутри было прохладно, работал кондиционер. Бартынов сел на кожаное кресло, откинулся назад.