И положил трубку.
Я долго смотрел на телефон, не зная как на это реагировать.
Новость о смерти отца Александру, старшему сыну, сообщил Нианзу. Ни Ольга, ни я, ни Егор не смогли этого сделать и слуга любезно согласился сделать это за нас, сказав, что с самого детства нянчился с Александром.
Старший брат смерть отца принял сдержано, сказал что немедленно едет к нам.
Начали приготовления к похоронам.
Прибыл по просьбе Ольги Эммануил Рудольфович. Увидев меня, весьма удивился, но лишних вопросов не задавал, все время глупо улыбаясь.
Адвокат сообщил, что необходимо подготовить письмо в Нижнюю палату, да и в Верхнюю желательно тоже, и в канцелярию Его Величества Императора тоже бы не помешало бы — официальное обращение к аристократом в связи со смертью Вяземского-старшего. Того требовал протокол.
Я согласился.
Эммануил Рудольфович любезно согласился составить письма и вскоре мы все, представители рода от своей фамилии, подписали их — я, Егор, Ольга. Текст писем был сух, как сказал Эммануил Рудольфович ни к чему получателям излишняя информация, которая может сыграть против нас. В письмах лишь говорилось, что такого-то числа скоропостижно от сердечной болезни скончался глава клана Вяземских — Петр Вяземский, боярин первой гильдии Нижней палаты заседания. Похороны ожидаются в ближайшее время.
— Я лично прослежу чтобы письма были доставлены куда нужно, — сказал Эммануил Рудольфович, запаковывая в конверты гербовые бумаги с текстом и нашими подписями. — Еще раз соболезную о столь невосполнимой утрате.
— Благодарю, — ответил я.
Так получилось, что все приготовления и суета легли на мои плечи. Ольга была не в состоянии, а Егор, средний сын, еще глубже погрузился в себя, отгородившись от внешнего мира и подолгу просиживая у себя в комнате.
— В ближайшее время мы будет зачитывать завещание, — сообщил адвокат, вернувшись после отправки писем к нам. — Так того требовал ваш отец.
— Что это значит? — не понял я.
— Он совсем недавно менял некоторые пункты в нем — словно предчувствовал что-то, — Эммануил Рудольфович смахнул с глаза несуществующую слезу. — И дал четкие указания по поводу чтения завещания — в этот же вечер после похорон.
— Почему такая спешка? — не понял я.
— Ну как же, — пожал плечами адвокат. — Род остался без главы, нужно срочно принимать бразды правления — тут особо тянуть нельзя, скорее надо, как можно скорее.
— Верно, — согласился я. — Вы сказали что совсем недавно он изменял завещание?
— Верно.
— Когда это было?
— Не могу сказать, — улыбнулся все той же мертвой кафельной улыбкой Эммануил Рудольфович. — Все даты, касаемые завещания, до его оглашения, являются конфиденциальными. Но могу сказать, что совсем недавно это произошло.
Адвокат вновь улыбнулся и вышел из дома, оставляя меня наедине с невеселыми мыслями.
Александр прибыл во второй половине дня. Только теперь я смог его увидеть впервые.
Он был выше меня, крепок и чертовски похож на Вяземского-старшего. Особое сходство представляла небольшая бородка, точно такая же, как и у отца, только не седая, а темно-каштановая. Я даже опешил на несколько секунд, когда увидел входящего в дом Александра.
— Привет, — произнес он, пожимая руку Нианзу, который встретил его у ворот и помог с чемоданами.
— Александр Петрович! — радостно воскликнул китаец. — Сколько же вас не видел! Печально, что такие обстоятельства нас заставили встретиться.
— Печально, — кивнул тот, оглядывая дом.
— Сашка! — Ольга выбежала встречать старшего брата на порог.
Тот подхватил ее, обнял.
— Ольга! Выросла то как!
Потом подошел ко мне.
Подчеркнуто холодно кивнул.
— Привет.
— Привет, — ответил я, глядя на парня и пытаясь понять — как он относится к своему младшему брату.
Как оказалось не очень тепло.
— Слышал, ты атрибут открыл? — спросил Александр с какой-то усмешкой в голосе.
Я кивнул.
— Молодец. Будешь помогать мне и выполнять мои указы когда я стану новым главой дома.
— Выполнять указы? — вытянулся в лице я. — Ты меня за какую-то собачку что ли держишь?
Александр закатил глаза, начал говорить таким тоном, будто произносил прописные истины:
— Во благо своего рода надо жертвовать всем, в том числе проглотить свою гордость и характер. А ты, как я погляжу, все такой же ленивый и эгоистичный малявка?
— Полегче со словами! — я сжал кулаки.
— А разве я не прав? Разве отец не вдолбил тебе в голову, что род — это все и только благодаря ему ты тот, кто ты есть? Очень печально, что до тебя это не дошло до сих пор. Но ничего, я с тобой буду говорить по-другому. Как отец не буду спуску давать и распускать вас.